Не от всякой работы я в восторге. Нарядили однажды мыть полы в казарме конвоя, заплеванные, заляпанные окурками и грязными сапогами. Помещение прокурено, пропахло портянками и потом. Кроме тряпок выдали швабры и палки с резиновой "губой", но от этого не легче. Противно! Или, например, весь день перебирать картошку во мраке овощехранилища - в нежный весенний день так тянет на свет, на воздух! Но хуже всего чистить силосные ямы. Стоя в вонючей жиже, отдирать вилами слежавшиеся пласты, поднимать и выкидывать наверх. Нацепившись, липкие листья не слезают с вил, надо спихивать граблями. Отвратительно! Обувь и брюки, вся я пропахли тошнотворной гнилью. Закончив, была в бане, но долго еще преследовал меня этот запах.
Не очень-то приятна и разгрузка вагонов с зерном. Крепкие бабы первой категории таскают на спине двухпудовые мешки (женское ли это дело?). Мы вдвоем стоим у товарного вагона, держим их за края, задыхаясь от пыли. Двое в вагоне подгребают зерно к желобку, мощная струя жизни вмиг наполняет мешок. Хлеб наш насущный... сколько труда... Подумали бы о нем те, кто бросает на помойку черствые буханки, покрытые плесенью батоны и огрызки. От плуга до пекарни потрудился бы тот, кто делает это.
Был на разгрузке и несчастный случай: привезли тяжелейший мотор, доски перевернулись, и тонны железа боком завалились на грудь и живот молодой девушки, направлявшей катки. Раздавило не на смерть, на муки - полгода лечили на Четвертом, потом списали в инвалиды на всю жизнь, освободили до срока, а на что ей свобода?
Свободное копирование
