В 1946 году дедушка с бабушкой расписались, зарегистрировали брак в Советском Союзе. Дедушка был русским, и он настоял на том, чтобы из Украины семья переехала в Россию. В итоге в 1946 году семья переезжает в деревню дедушки - в Немировщину Кировской области. Дедушка устроился на работу в колхоз. Там он проработал до 1948 года. Работы было много, и она была очень тяжелая. Государство весь хлеб забирало себе. Как сказала бабушка: «Было холодно, голодно, ходили раздетыми (в плохой одежде). Одним словом – работали задаром».
В 1949 году деда отправили в леспромхоз, в п. Пиляндыш Кировской области, на заготовку древесины (приложение № 12). Он остался в леспромхозе зарабатывать деньги. Так как их семья ушла из колхоза, за что их лишили земельного участка. Бабушка рассказывает: «Позже, в 1961 году, переехали в Томск, где муж стал работать на железной дороге. Я также стала работать на железнодорожных путях (приложение № 13). В бригаде было много мужчин. Заработки на железной дороге маленькие. А в то время в Сибири открывались леспромхозы, появлялись новые посёлки лесозаготовителей. Мужчины, а именно: Иван Загвоздкин, Симонов и другие - поехали на север, в маленькую деревню Новоназимово Красноярского края. Муж переписывался с Иваном, и тот уговорил его приехать к нему. Семью надо было кормить, одевать, и Леонид собрался в Новоназимово. На месте там платили около 140 рублей. Письмо мне прислал, с увольнительной (с заявлением об увольнении с работы). Я его отнесла в контору. В июне за нами приехал. Осенью 1963 года мы переехали в Новоназимово. Здесь было много ссыльных, кто за что. Решили, что уже никуда уезжать не будем. Мы думали, что здесь нам будет легче жить. Но даже здесь, казалось бы, в тихой и уютной деревне, нас приняли в штыки, потому что мы во время войны работали на немецкой фабрике, потому что мы создавали для чужой армии оружие.
Да как же так можно было подумать! Ведь мы не по своей воле! Нас туда угнали, применив силу! В магазин спокойно выйти нельзя было, указывали пальцами и оскорбляли. Для своей семьи все заготовки делали дома, чтоб было всё свое. Держали домашнее хозяйство, пекли хлеб, сажали огород, овощи все свои были, ягоды с грибами собирали, в общем, делали всё, чтобы лишний раз не выходить на улицу. Пряли шерсть (приложение № 14). Вязали носки, варежки, свитера, шапки. Шили одежду себе и детям. Мы боялись разговаривать с местными жителями. Ведь откуда-то они узнали, что мы были в плену. Страшно было даже здесь рассказывать что-то о прошлой жизни, о Германии. Это сейчас я могу спокойно, ничего не опасаясь, говорить. Говорить правду, говорить то, что было на самом деле. Это можно назвать настоящим чудом, что нас с мужем не отправили в лагерь, посчитав врагами народа. В то время люди тысячами погибали в исправительных лагерях за то, что были угнаны в рабство».
Незатихающая бабушкина боль вылилась в очередной раз наружу. Обида на государство, которое не может защитить своих граждан. Обида за жизнь, прожитую в лишениях.
«В восьмидесятых годах прошлого века мы узнали, что Германия выплачивает деньги за принесенный моральный ущерб. Я хотела написать запрос, положена ли нам компенсация, но муж строго настрого запретил. Сказал: «Мало ли мы натерпелось?» (приложение № 15). Позже, когда муж умер, я все-таки решилась и написала. Ответ пришел положительный».
