Императрица и мадам Вырубова управляли своими ставленниками более открыто, чем всегда, а император оставался в Ставке и проявлял такую нерешительность и инертность, что поползли ужасные слухи о его неспособности действовать. Говорили, будто персидский врач, которому покровительствовала мадам Вырубова, с согласия императрицы дает его величеству наркотики, доводя до состояния слабоумия с тем, чтобы та в конце концов смогла объявить о его неспособности управлять государством, возвести на трон сына, а самой стать регентшей при нем. К тому же говорили, будто она знала о пристрастии императора к вину и поощряла его, и Воейкову отдали распоряжение усиленно потчевать его величество вином, чтобы императрица спокойно могла устраивать свои дела по крайней мере до тех пор, пока не будет заключен сепаратный мир! Тысячи подобных историй распространялись повсюду, а сдержанность верных придворных и некоторых министров, все еще сохранявших преданность, считалась молчаливым подтверждением.
Императорскую семью часто беспокоили; различные министры и великие князья постоянно ездили в Ставку в надежде заставить монарха осознать в полной мере всю серьезность положения. Николай Михайлович (Николай Михайлович (1859—1919) — великий князь, двоюродный дядя Николая II (его отец был братом Александра II, деда Николая). Завершив военную карьеру в 1903 году, стал историком и ученым, президентом Императорского географического общества и т. д.), Кирилл Владимирович и даже императрица-мать; министры Трепов, Барк и с большим шумом Игнатьев приезжали, объясняли, умоляли и пророчествовали. Всех их доброжелательно принимали, любезно выслушивали, и каждый из них возвращался домой с уверенностью, что выполнил свою миссию, и запутанный политический узел будет тотчас же распутан. Но время шло, и все оставалось как прежде.
Я много слышала об этих поездках из первых рук от некоторых из просителей или же от родственников других. 19 ноября я сидела рядом с великим князем Кириллом на званом завтраке у его матери, и он сказал мне, что всего лишь час назад приехал в столицу из штаба. В ответ на мои опасения, что он привез грустные впечатления, великий князь жизнерадостным тоном возразил: «Слава Богу, нет! В скором времени все исправится».
Великий князь Николай Михайлович, всегда считавшийся в императорской семье «революционером», написал императрице-матери с просьбой употребить все свое влияние, чтобы спасти корону, пока еще есть время. Он также встречался с некоторыми из министров и с либералами из Думы, обсуждал с ними ситуацию, поощряя сделать все, что в их силах. Штюрмер получил, наконец, отставку, и мы рассчитывали, что некоторые обещания будут выполнены, но, как только новость об отставке Штюрмера и назначении на его место Трепова достигла столицы, императрица приказала подать ее личный поезд и тотчас же отправилась в Ставку, разумеется, в сопровождении мадам Вырубовой.
Мы узнали потом, что ее беседа с императором была долгой и носила драматический характер. По возвращении ее величество сказала великой княгине Виктории, что всего на полчаса опоздала, чтобы спасти «бедного Штюрмера от отставки, поскольку император уже подписал рескрипт об его отставке и назначении на его место Трепова; но, к счастью, остановила все прочие готовившиеся изменения и нарушила планы хлопотунов, которые из зависти и от безделья хотят разорвать на части всю структуру самодержавия в России и отдать власть трона множеству воющих вероломных либералов».
Великая княгиня запротестовала, утверждая, что либералы в данное время стремятся совсем не к этому, а, напротив, беспокоятся о благоденствии их величеств и страны в целом, и все общество и дворянство очень обеспокоено. Она, Виктория, знает об этом от многих друзей, которым можно доверять. Тогда императрица разгневалась и сказала: «Если прислушиваться к словам глупых женщин, сплетничающих в обществе, то неизбежно услышишь только глупости» — и заявила, что получает более достоверную информацию от своих друзей.
Свободное копирование
