Я встретила своего инвалида с крытой санитарной повозкой и носилками, взяв с собой доктора Крессона из французского госпиталя, доброго, талантливого и горевшего желанием взять своего первого военного пациента. Он слышал, что мой муж так тяжело ранен, что окружающие сомневались, продержится ли он до дома. Врач поднялся в вагон, чтобы забрать своего пациента, и нашел его стоящим в коридоре. На вопрос врача: «Где находится умирающий князь Кантакузин?» — человек, к которому он обратился, ответил с рассеянной улыбкой: «Это я!» Перепуганный Крессон и верный Давидка помогли ему выйти из вагона. Сообщив мне, что с ним «все в порядке и он не поедет в госпиталь в санитарной повозке», он упал на носилки, которые мы для него приготовили, и его понесли. Следующими его словами было утверждение, что он «через три недели непременно поправится и сразу же вернется на фронт». На это мы с доктором Крессоном тотчас же согласились, поставив ему условие, что в течение этих трех недель он позволит ухаживать за собой должным образом и не будет волноваться по поводу войны.
Затем его охватила слабость, которой в течение нескольких дней он сопротивлялся и не позволял овладеть собой исключительно благодаря силе воли. Семь недель он пролежал в госпитале, не в состоянии поднять руки. Сильные боли, опасность заражения крови, плеврит, лихорадка — всего хватало. Ему предоставлялось все, что могла дать современная наука, а лечение в госпитале и уход сестер святого Иосифа был выше всяких похвал. Его сильный организм довершил остальное. Примерно через месяц наметилась небольшая перемена к лучшему. Врачи пообещали, что он будет жить, хотя, возможно, останется инвалидом и не будет иметь возможности когда-нибудь снова вернуться к военной карьере.
Свободное копирование
