Учеба шла. Я записался в публичную библиотеку им. Салтыкова-Щедрина. Как-то проник даже в библиотеку Академии Наук, хотя туда студентов не записывали. Потом, когда очередная ревизия была, чтобы не больше было 50–80 читателей в библиотеке, они сами перевели меня в справочный отдел. Это было даже еще лучше. И в той и в другой библиотеке еще были старые кадры. В косой галерее — в Публичной библиотеке, главный каталог у них там стоит, работала дочь профессора Садова, — у него про Лактанция есть работа, по латинскому языку, переводы первых веков христианства и т. д. Седовласая женщина, величественная такая. С ней все считались. Она действительно была там непререкаемым авторитетом. Один раз даже меня к ней отправили с каким-то вопросом. Я с ней тоже немножко побеседовал. И вообще, в Салтыковской Публичке было видно еще, с одной стороны стояли целые ряды прекрасно переплетенных хороших книг с пометкой: “Библиотека СПбДА”, и все там можно было раздобыть, все там можно было читать; и это было замечательно.
В библиотеке Академии все было очень хорошо, и вдобавок там раз в неделю обновлялась экспозиция вновь поступивших книг. Это была отдельная комнатка. Туда ходил довольно часто Боровой, и мы обменивались: кто раньше чего-нибудь узнает, тот говорит другому.
Он уже появился из Минской семинарии и преподавал что-то. У нас он, по-моему, преподавал только один год. Но мы с ним дружили не только по поводу преподавания, а просто из-за любви к книгам, делились друг с другом, и как-то у нас отношения были не то что равные, но он не старался себя выпячивать. Один раз попросил даже о какой-то услуге по работе, то, что напечатано в Богословских трудах, в первом выпуске. Нужно было библиографию написать, а у меня машинка была с латинским шрифтом. Я ему переписал несколько страниц этой библиографии.
Свободное копирование
