Лето и осень 1941 года стали для нашего государства тяжелым испытанием. Армия сражалась на фронте, а в тылу рабочие и крестьяне работали по 12 – 14 часов.
В деревне остались только молодые и пожилые. Выполняли по две - три нормы. Сутками оставались на работе. Особенно на сенокосе и уборке хлеба. Урожай в этом году был обильный как никогда, рожь была выше роста человека, пшеница чистая, бескрайная, как море.
Уборка в основном велась лошадьми. Косили жатками и косилками, а отдельные места женщины вручную жали серпами. Машин, тракторов и комбайнов у нас в колхозе не было. Скошенный хлеб вязали в снопы и ставили их на поле кучками по пять штук в суслоны. А потом все снопы грузили на брички или телеги и перевозили в одно место на тока.
Место готовили заранее, очищали растительный слой, снимали его лопатами, чтобы была чистая ровная площадь. Вот на этот участок складывали снопы в большие скирды (зарод) высотой, так чтобы можно было вилами забросить сноп с брички, длиной 20 – 40 метров, шириной 10 – 12 метров. Над скирдой делали закрытый навес.
Рядом ставили конную молотилку и молотили хлеб. Иногда соседний откормочный совхоз давал нам комбайн. Колесный трактор при помощи барабана и ременной передачи крутил шкив барабана комбайна. Тяжелые снопы подавались в комбайн, крыльчатками зерно обивалось и падало вниз, а солома выходила по желобу, ее отбрасывали вилами в кучу и отвозили на лошадях, укладывали в зароды. Все делалось вручную. Не хватало рабочих рук.
Очень трудный был период. В первые дни войны мужчин забрали на войну, а деревня совсем осталась без хлеба.
В 1940 году урожай был неважный, но хлеба сдали полтора плана. Страна уже готовилась к войне. Колхозники зиму и весну прожили кое-как, пекли хлеб, добавляя 50 % картошки.
Но в июне у нас кончилась мука, а у многих раньше. Питались в основном картошкой и молоком. Появилась зелень: щавель, лук. Иногда варили мясные супы. Масло и сметана тоже не всегда была, не смотря на то, что имели свою корову.
Был план сдать государству 270 литров молока, 100 кг мяса, 100 шт. яиц и шерсть. Имеешь или не имеешь кур, овец, а план обязан выполнить. Если имели свиней, палить свинью не имел права. Шкуру надо было снимать и сдать в заготов.жив.сырье.
Вот такие были жесткие законы. Отслужившие в Красной Армии срок службы, красноармейцы возвращались домой. По прибытию каждый красноармеец обязан был в трехдневный срок стать на военный учет в своем райвоенкомате или горвоенкомате и одновременно сдать свое военное обмундирование. Это был приказ наркома Шапошникова. Все экономилось и накапливалось на случай войны. А война стояла на пороге.
Хотя, кроме картошки и молока иногда ели мясо, все равно были голодными. Пахали в поле под пары, пройдешь один два круга, и нет сил.
Лошади наоборот стали исправными, травы было много.
В колхоз привезли жмых от подсолнечника и раздали людям на корма. Этого жмыха наелись. У всех запор, на двор сходить не могут, особенно тяжело было детям.
Мама уже стала от голода пухнуть. Мы еще кое-как перебивались, организм молодой. Да и мама старалась отдать все нам.
В колхозе был хороший рыжий мерин, но у него были больные ноги, он почти не вставал. Председатель колхоза решил его зарезать на мясо, а мясо раздать колхозникам. Чтобы как-то поддержать людей. Многие уже не выходили на работу, обессилив от голода.
К нам пришла бабуся. Она жила в совхозе, двенадцать километров от нас. Увидела, как мы живем, и говорит мне:
-Иди, проси лошадь, чтобы отвести овцу в Барабинск. Продадите ее и купите себе муки.
Бабушка принесла хлеб. В совхозе хлеб давали по карточкам. На рабочего 800 г, на иждивенца 300 г.
Я пошел к председателю колхоза, взять разрешение на один день, чтобы съездить на базар, и попросил одну лошадь, но председатель мне отказал.
Я был вынужден самовольно не выйти на работу. Взяли мы с мамой нашу овцу на веревку, и пошли пешком в Барабинск. До города было 25 км. Надо было идти через совхоз. Там жила родная мамина сестра тетя Клава.
Когда мы дошли до них, решили немного отдохнуть. Мама все рассказала тете Клаве о нашей судьбе.
Тетя Клава нас накормила и говорит:
-Подождите, я сейчас схожу к знакомым киргизам, возможно, они вашу овцу купят, зачем вам ее тащить 22 км. Пока доберетесь, ее измучите, и сами с ней намаетесь.
Тетя Клава поговорила с киргизами, и они забрали у нас овцу, сколько они нам заплатили, я сейчас не помню. Но мы были очень довольные, что нам не пришлось с ней дальше тащиться.
Мы с мамой пошли дальше, дошли до первой фермы, где жила наша бабуся и рассказали все дяде Алеши. Он говорит нам:
-Идите в Барабинск, покупайте муку и возвращайтесь обратно, а я поговорю со своим начальством, чтобы оформить Мишу на работу, хотя бы временно. Рабочих сейчас не хватает. Многих взяли в Армию. Я думаю, что договорюсь. Если ты, конечно согласен?
Я ему ответил:
-Согласен, лишь бы давали хлеба и платили деньги, а то в колхозе хлеба не дают и денег не платят. А у меня семья, мама и сестренки. Я теперь глава семьи, самый старший в доме.
В Барабинске на колхозном рынке продавали муку, мы с мамой купили муки пуда два и опять вернулись в совхоз. Дядя Алеша за это время успел договориться с управляющим и директором совхоза, чтобы меня взяли на работу. Они согласились. Хотя у меня не было никаких документов, ни справки, ни паспорта.
Шла война. Люди везде требовались. Основных мужиков забрали на войну, а план в тылу кому-то надо было выполнять.
Мне управляющий дал лошадь, чтобы я увез домой мать и взял для себя все необходимые вещи и постельную принадлежность, так как я отправлялся на сенокос. Мне дали пару лошадей и сенокосилку, на которых я должен был косить траву на сено.
Вот так я стал рабочим совхоза. Мы, три парня, косили на лошадях те площади, где нельзя было скашивать тракторной сенокосилкой. Спали и жили на стоянке. Питались в столовой. Готовила нам Емельянова Катя, года на три старше меня.
Я, конечно, тоже питался в столовой. Но денег у меня было мало, только те, что оставались от продажи овцы. Я старался экономить, брал все подешевле и поменьше.
Катя – повариха это заметила и старалась мне иногда давать без оплаты. Я, конечно, отказывался брать, но она меня убеждала:
-Заработаешь, отдашь.
Но я иногда все же соглашался, потому что деньги уже кончались, а до зарплаты еще было дней шесть – восемь. Кроме этого мне каждый день надо было выкупать хлеб на своих иждивенцев, на маму и трех сестренок. За день у меня набиралось хлеба 1 кг 200 г. Этот хлеб я копил дней 5 – 6, а потом увозил домой в деревню. Садился верхом на свою лошадь и ночью ехал домой, чтобы не было в ущерб работе.
Эта помощь сильно поддерживала маму и сестренок в самый сложный период. Люди голодали, а мы все-таки ели хлеб.
Поспела рожь. В порядке исключения колхозникам решили выдать первый аванс мукой. Мама муку получила, и жить стало легче, да и я продолжал их снабжать.
Но вскоре получилась осечка. Как-то к нам на стоянку приехал Тимофей Юрасов, он был председателем колхоза. Он увидел меня и говорит:
-Вот ты где скрываешься. Почему сбежал с колхоза?
Я ему отвечаю:
-Вы сами меня к этому подтолкнули. Я к вам обращался за помощью. Вы мне отказали. Что мне оставалось делать. Вот я ушел от вас, а здесь мне дали возможность работать и питание дают и еще мать, сестренок кормлю.
Он со мной больше не стал разговаривать, а через три дня пришло предписание прокурора города Барабинска мне и директору совхоза, немедленно меня вернуть обратно в колхоз. Так как у меня не было никаких документов, мне пришлось подчиниться и вернуться обратно.
В совхозе я проработал 50 дней. Правда, с первой получкой мне не повезло. Я получил 120 рублей и у меня их украли. Ночью я спал, а из города Куйбышева на воскресенье привезли рабочих, молодых ребят и девушек. Вот кто-то из них вытащил у меня кошелек. Был такой у меня складной бумажник. Деньги были в кармане брюк. Деньги вытащили, а кошелек выбросили. Я его потом нашел.
Так что мне не повезло с первой получкой, а самое главное я не успел рассчитаться с поваром. Мне нужно было как-то питаться до следующей получки. Мама ко мне должна была прийти за деньгами. Я ей сказал, когда возил им хлеб, что завтра будет получка, чтобы она пришла ко мне и забрала деньги.
Мы до обеда работали, косили, а потом поехали на обед. Когда приехали, я увидел маму. Она сидела и разговаривала с поваром Катей. Мне стало так обидно и маму жаль. Она пришла ко мне за деньгами, а я их не сохранил, потерял. Растяпа, мне стало так неудобно, что я ей скажу. Но, оказывается, мама уже все знала. Ей рассказала Катя.
Вот так и настало время мне возвращаться обратно в свою деревню, в колхоз. За короткое время, которое я находился в совхозе, у меня появились хорошие товарищи и друзья: Федоров, Молчанов. С Катей мы сдружились. Она мне помогала в тяжелое время, выручала в беде
С управляющим я тоже был в хороших отношениях. Он был доволен мной и моей работой. Не хотелось мне расставаться с этим дружным коллективом.
По указанию управляющего т. Випеканова меня довезли до деревни с моим багажом на конных граблях, а Катя на прощанье исполнила мне песню “Стежки да дорожки”.
Не доезжая до деревни два километра, нам встретились наши женщины колхозницы. Они работали около дороги на уборке ржи. Вот они обсмеяли меня своими упреками:
-Возвращается наш дезертир.
Мне, конечно, неприятно было выслушивать эти слова. Там же и мама моя была. В какой-то степени они были правы, и мне обижаться на них не было смысла. Пришлось смириться с этим, и взяться по-настоящему за работу.
Мне опять дали лошадей и жатку.
Время подошло уборки хлебов, а хлеба были на удивление. Такой был хороший обильный урожай. Уборку вели от темна до темна, весь световой день.
На уборке работали в основном женщины и ребята. Из ребят были самыми старшими я и мой теска Миша Половников. Нам было по семнадцать лет. А все старшие были на фронте, воевали, защищая нашу Родину.
В деревне появились первые похоронки на Юрасова Митрофана, с 1921 года рождения, Карабаева Андрея, с 1920 года рождения. Был тяжело ранен мой лучший друг, Девятов Иван, который находился в боях под Львовом. От многих вообще ничего не было слышно, ни писем, ни похоронок. Обстановка была очень напряженная. Враг приближался к Москве.
Мы в тылу работали по 14 – 16 часов. Все для фронта. Все для Победы. Был такой призывный лозунг: “Враг будет разбит, Победа будет за нами”.
В сентябре месяце я и Половников Михаил получили призывные повестки, каждую неделю в субботу и воскресенье являться на призывной пункт в поселковый Совет деревни Осиново для прохождения военного обучения призывного возраста, курса бойца Красной Армии. Мы с Михаилом ездили вдвоем.
Всего нас обучалось в группе сорок человек, в основном все с 1923 года рождения. Из военнообязанных были только двое: председатель поселкового Совета Куляндин и тот, кто нас обучал. Фамилию его я не помню, он был из деревни Красново.
Изучали мы в основном практически оружие: винтовку, ручной пулемет Дегтярева, гранаты и противогаз, а также тактику боя в обороне и в наступлении, правила маскировки и рытья окопов для одиночного бойца и групповые.
Проводили боевые стрельбы из винтовки по мишеням, а также делали марш-броски на лыжах до 15 км. Готовили нас, чтобы у нас были необходимые знания, как вести себя в боевой обстановке. Все эти учения и тренировки очень пригодились, когда мы были призваны в Красную Армию.
Свободное копирование
