Много времени у меня уходило на одинокие прогулки по берегу озера и в других окрестностях Цюриха. В это время я не только любовался природою, вечерним „Alpengliihen", Цюрихским озером и т. п., но еще и настойчиво размышлял о самых разнообразных проблемах в связи со своим чтением. Нередко я предавался мечтам о своей будущей известности, славе, не имея для этого никаких оснований и связывая мысль о ней чаще всего с государственною, но вовсе не революционною деятельностью.
Перед сном я всегда отправлялся гулять и по пути заходил иногда в русскую библиотеку и читальню при ней. В читальне лежали на столе новые журналы, а на стенах висели газеты, вправленные в рукоятки. Между прочим, висел на стене и оккультический еженедельник «Ребус», заглавие которого выражено посредством ребуса: нота ре, буква Б и огромный черный ус.
Однажды, придя в читальню поздно вечером, я зажег лампу, взглянул при свете ее на стену и с ужасом услышал, что из‑под уса «Ребуса» раздается мерный храп. Я остолбенел и не мог двинуться с места. К счастью, через минуту послышалось, что за перегородкою, на которой висел журнал, кто‑то переворачивается на другой бок: там, в другой комнате у стены спал какой‑то человек.
В революционные кружки меня никто не пытался втянуть и у меня самого не являлось желание принять участие в их деятельности. Лекции на общественные темы, устраиваемые иногда эмигрантами и заканчивавшиеся прениями, я посещал охотно. Как‑то из Женевы приехал Плеханов и прочитал публичную лекцию. Его ораторский талант произвел на меня большое впечатление. Но особенно памятны мне превосходные доклады о новых открытиях и теориях по физике, которые читал иногда талантливый ученый Бахметев. Кажется, впоследствии он получил кафедру физики в Софии.
Симпатии к социализму у меня сохранились в течение всего этого времени. Летом 1888 г. в Цюрих приехал из Германии один из вождей социализма Либкнехт (отец убитого в двадцатых годах). В связи с его приездом местные социал- демократы устроили внушительную демонстрацию, в которой приняло участие не менее 10 000 человек. Демонстранты выстроились в ряды и прошли по главным улицам города. В этих рядах было немало членов русской колонии и в их числе, конечно, и такие юнцы, как Лиознер и я.
Однажды я еще ближе прикоснулся к революционным кругам, совершив следующий необдуманный поступок. В Россию отправлялся кто‑то из русской колонии, кажется, с нелегальными изданиями, запрятанными в чемодан с двойным дном. Ко мне обратились с просьбою дать этому лицу мой паспорт. Я согласился и взамен получил фальшивый паспорт, состряпанный довольно грубо: химик Сысоев, у которого был какой‑то чужой паспорт, смыл с помощью химических операций в нем фамилию и вписал мое имя. О том, был ли использован в России мой паспорт и какова вообще была его судьба, мне ничего не известно.
Свободное копирование
