В начале апреля в Камышловку пришло приглашение прибыть в Кемерово за посылкой из Кронштадта, с носильными вещами. Чтобы мне туда выехать, была необходима командировочная из исполкома Тяжинского районного совета. Я пошел в Тяжин и часа два пробивал у чиновников такую командировку, хорошо, что у меня был паспорт. Мне оформили временную прописку на сельсовет этой деревни и выдали командировочное удостоверение на четыре дня. В эти годы, сельское население не было паспортизировано.
Вся беда состояла в том, что в нашей семье совершенно не было денег. Меня собирали люди всей бригады, наскребли деньги на билеты до Кемерова, а назад я был вынужден добираться, распродав мешочек табака-самосада, который рос в огороде, был снят и сох на вышке (чердаке) хозяйского дома. Целый день рубил табак в специальной ступе, а к вечеру мой товар был готов.
Утром ушел на станцию, купил билет до станции Анжеро-Сунженск. Поезд был дальнего следования, с этой станции мне необходимо спускаться вниз до Кемерова. Туда местные поезда шли не каждый день. Я рискнул добираться туда на порожняке и чтобы меня не заметили, укрывался в уголках вагонов. По пути сделал еще две пересадки, прежде чем добрался до самого Кемерово. Областной центр, но все строительство в развитии, в воздухе полу-туман, сильно пахнет чем-то неприятным. Добрался до почты, где и получил посылку. Посылка оказалась громоздкой, но не тяжёлой. У меня в дорогу был большой холщовый мешок с лямками, и посылка поместилась в этот сидр. В сторону магистральной станции, поезда не шли, хотя у меня уже было достаточно денег на обратную дорогу. На городском вокзале я открыл бойкую торговлю своим самосадом, он пошёл на "ура". Я зашёл в вокзальную столовую, там оказался в продаже только суп из лебеды. Поел горяченького. Ночевать в городе было не где и я решил вновь воспользоваться товарными вагонами, теперь уже нагруженными каменным углем. Нашёл один вагон, не полностью загруженный, в уголке было достаточно места, чтобы укрыться небольшому человеку и его багажу. На этот раз, доехал транзитом до Анжеро-Сунженска, но весь путь, конечно дрожал, боялся, что меня заметят и как зайца снимут с поезда, а еще неприятней, если отберут драгоценный, для моей семьи груз. Все обошлось хорошо. Я купил обратный билет до Тяжина и ехал уже в нормальном и теплом вагоне. Меня клонило ко сну, но я не имел на это права, хотя уже не спал третьи сутки.
Наконец добрался до дома и наверное проспал часов десять, меня не будили и сами разобрали посылку. В посылке оказались важные носильные вещи для брата Валентина, на зимний период к школе. Он и так просидел дома две зимы, как я уже рассказывал, его вещи уплыли в барже, во время его первой эвакуации из Кронштадта в августе 1941 года, а он сбежал домой. И эту зиму он просидел дома, в школу не в чем было ходить. Мне достались ботинки и флотская зимняя шапка. В вещах оказались деньги и мы рассчитались со своими заёмодателями. Так же нашли несколько коробочек спичек и небольшой мешочек с сахарным песком.
Остаток зимы 1943 года, сельчане проводили за заготовкой дровяных запасов. Ранней весной, уже начнут наваливаться различные сельскохозяйственные работы: вывозка из элеватора посевных злаковых культур, подготовка пахотного инвентаря, выезды за государственным сеном, кормить Орловский табун, да и колхозную скотину подкормить, свои запасы уже исчерпаны. Населению разрешили выходить на поля, где было можно собрать картофель, переживший сибирскую зиму. Его подсушивали в печке, потом толкли в ступах, а потом использовали в пищу.
В это время мы жили в доме Луки Петровича Бондаренко и потому, я остался одним мужиком, которому надлежало заниматься заготовкой дровяных запасов на две русские печки и баню, которая топилась "по черному". Комната, которую нам представили, нас полностью удовлетворяла. А вот справлять туалет, приходилось выходить на мороз (до ветру), как говорили сибиряки. На задах огородов протекал ручеёк, водой которого мы пользовались. Оттаяла земля и все эвакуированные направились на картофельные поля. Под снегом, были случаи, картофель сохранялся полностью, только был сладким. Там же потянулась крапива и лебёдушка, все это пошло в пищу.
Пришло время готовить землю под яровые культуры. И если на больших площадях с этим справлялись заботами трактористов с прицепщиками, то на малые площади, выходили мы - мальчишки на своих пароконных "Красных пахарях". Земли в отдельных хуторах продолжали быть хорошо ухоженными и удобренными. Так приятно видеть, когда лемех отваливает пласт земли, а он такой черный, блестящий и живой, как будто намазанный маслом. У ребят сохранялись порядочность в выполнении этого задания. Они были достойны звания - природного пахаря. Никто из ребят не позволял себе запахать тропу, набросать в конце гонов, более широкие пласты, чтобы при измерении пахотной работы, получить нечестную прибавку величины своей работы. Таких пахарей ребята просто поколачивали. А ко мне, как к горожанину, был особый контроль, и каждый раз на моей полосе, задерживалась многочисленная комиссия. А я всегда старался хорошо работать, чтобы не допустить злословий. И меня ребята приняли. За один пахотный день, каждый из нас, выхаживал за плугом и "выпахивал" земли по полтора гектара. Это считалось хорошей работой и для взрослых пахарей.
Наши поездки на элеватор продолжались, уже в запряженных телегах, увозили зерно в счет плана, а назад возвращались с новым посевным материалом.
Свободное копирование
