Лебединая песня

ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЯ

Драматический актер Александр Востоков нежно любил сослуживицу артистку Марию Кострову. Часто они принимали участие в одной и той же пьесе. Иногда, по ходу действия Востоков объяснялся в любви Костровой. Сценическая любовь тогда соединялась с душевной, дающей смысл жизни. Признания влюбленного потрясали зрителей своей неподкупной искренностью. Многие думали:

— Вероятно он любит её не только по пьесе, но и в жизни.

Мария Кострова была замужем за инженером. Он не пропускал ни одного спектакля с её участием. Слушая объяснения в любви на сцене, он страдал от ревности и после спектакля говорил жене:

— Востоков неравнодушен к тебе. Это бросается в глаза всем зрителям.

— Я не могу запретить ему его душевных излияний, но верь моей совести: она чиста, как слеза ребенка.

Неугасающая любовь Востокова к Костровой была неразделенной.

— Мне не нужны её объятия, клятвы, разрыв с мужем, — думал Востоков, — я хотел бы только её нежного сочувствия и понимания моих страданий.

Во дни этих тягостных переживаний в одном из ежемесячных журналов появилось стихотворение Константина Бальмонта: «Умирающий лебедь». Оно потрясло Востокова лиризмом, красотою и правдой жизни. Он упросил знакомого драматурга написать пьесу на эту тему.

Кроме драматического дара у артиста был вокальный талант. Он всегда выбирал для себя такие пьесы, в которых мог бы блеснуть своим задушевным лирическим тенором.

Друзья советовали ему перейти в оперу, но он считал, что в драме больше возможностей и решил до конца своих дней оставаться артистом слова, а не вокала.

Драматургу он дал идею — закончить пьесу стихотворением Бальмонта. Драматург исполнил желание артиста. Премьера пьесы прошла с огромным успехом. Его вызывали много раз, ему кричали: «Браво! Гениально! Бесподобно!» У аплодирующих были слезы на глазах. Всем было видно, что артист тоже плакал. С тех пор роль певца в этой пьесе стала его коронной. О ней были написаны десятки восторженных статей. К сожалению, не в каждом театре находился артист, который бы вместе с драматическим талантом обладал и даром вокального совершенства.

У Александра Востокова был друг писатель — Роман Былинкин. Оба они были одинокими и при встречах изливали друг другу свои мысли, мечты, горести и радости.

Пьеса «Лебединая песня» продержалась на сцене много лет. Впервые она была поставлена, когда артисту исполнилось 30 лет. С тех пор он вспоминал о ней в дни своих юбилеев — тридцатипятилетия и сорокалетия своей жизни. И вот приблизилось пятидесятилетие творческой работы Востокова. Артисту было уже 70 лет. Но его голос звучал по прежнему молодо, лирично, захватывающе.

Любовь к Марии Костровой не меркла и не отцветала. Он был по-рыцарски верен своей любимой.

К этому времени его друг писатель Роман Былинкин решил выпустить свою последнюю книгу: «Улетающие журавли».

По городу были расклеены афиши, что любимец публики, артист Александр Востоков выступит в своей коронной роли певца в пьесе: «Лебединая песня». Его пение будет сопровождать музыкальное трио: флейта, скрипка и виолончель.

Билеты были распроданы менее, чем в полдня. Перекупщики заработали в этот раз, как никогда: за билет стоимостью в 10 рублей они требовали 50.

В этот же день вышла в свет книга Романа Былинкина: «Улетающие журавли». Как литератор, он не сделал себе большого имени в критических кругах. Некоторые язвительно называли его не могучим дубом словесности, а только тонкой былинкой, колеблемой даже слабым ветерком. Но его любили читатели за искренность, душевность, простоту, лиричность. Если бы он издал все читательские письма, их набралось бы на несколько солидных томов и это были бы сплошные излияния восторгов и благодарностей за прославление красоты, мечты и человечности. Артист прислал своему другу писателю билет в первый ряд партера. Мария Кострова в пьесе не участвовала. До начала спектакля в фойе слышались такие разговоры:

— В последний раз я слышал его десять лет назад — как-то будет звучать его голос сегодня?

— Говорят, он обладает секретом неувядаемой молодости.

— Да, но все же сегодня отмечается его семидесятилетие. Такой возраст, к сожалению, называется старостью.

После третьего звонка все устремились в зрительный зал. Открылся занавес. Декорация изображала осенний парк с падающими желтыми листьями. Падая они трепетали, как живые. Раздались шумные аплодисменты. Они относились и к юбиляру и к художнику-декоратору, сумевшему изобразить натуральный листопад.

Еще большая буря восторгов разразилась, когда появился артист Востоков, удачно загримированный под тридцатилетнего.

В пьесе было три действия. Она изображала влюбленную пару. Участвовало в пьесе шесть человек. Любовь, вначале пылкая, с клятвами верности со стороны девушки — постепенно угасает: она влюбляется в другого, карьера которого обещает быть блестящей. Зритель глубоко сочувствует герою, все страдают вместе с ним, возмущенные неверностью возлюбленной.

В антракте, перед последним действием, за кулисы Востокову передали небольшой конверт. Вскрыв его, он прочитал:

«Сегодня, в 5 часов вечера, умерла Мария Кострова». Георгий Костров.

В глазах Востокова потемнело. Мелькнула мысль: «Умерла Лебедушка. Может ли после этого лебедь продолжать свою жизнь?»

Сердце сжималось от тоски и боли.

— Зачем её муж прислал мне эту роковую записку в решающие часы юбилейного спектакля? Неужели он не подумал о том, как это потрясет меня? Неужели этими несколькими словами он захотел отомстить мне за платоническую любовь к его жене и сорвать мое последнее выступление? Господи, дай мне моральных сил, сделай мой голос еще более сильным, чем прежде, поддержи меня в эти страшные минуты.

Декорация последнего действия изображала заводь, густые заросли камышей, вечернюю зарю. Герой ждет любимую для последнего объяснения. Он прохаживается вдоль заводи, прислушивается. Ему кажется, что кто-то идет к нему, но это галлюцинация слуха. Она не спешит на свидание и тогда он запевает:

Заводь спит, молчит вода зеркальная,

Только там, где дремлют камыши,

Чья-то песня слышится печальная,

Как последний вздох души.

— Звучит!

— Не хуже, чем прежде!

— Даже чище!

Это шептали обрадованные зрители. Они сочувствовали герою и страдали вместе с ним.

— Как журчит флейта!

— Как рыдает скрипка!

— Как проникновенно поет виолончель!

Певец радовался, что его голос в этот раз звучал вдохновеннее, чем на прежних спектаклях.

Это плачет лебедь умирающий,

Он с своим прошедшим говорит,

А на небе вечер догорающий

И горит и не горит...

Певец снова прислушивается. Но это шелестят падающие с деревьев листья. Она, как видно, не придет. Зрители страдают от тоски: какое надругательство над нежной любовью!

Отчего так грустны эти жалобы?

Отчего так бьется эта грудь?

В этот миг душа его желала бы

Невозвратное вернуть...

Да, вернуть дивные мгновения, доверие, счастливые минуты обнадеживающих встреч возле этой заводи и густых камышей.

Всё, чем жил с надеждой, с наслаждением,

Все, на что надеялась любовь,

Промелькуло быстрым сновидением,

Никогда не вспыхнет вновь.

Никогда! Какое это убийственное слово! «В этом слове — жалобы подрубленных деревьев, протягивающих к солнцу свои ветви и последний взгляд умирающего».

Всё, на чем печать непоправимого

В этой песне белый лебедь слил,

Точно он у озера родимого

О прощении молил...

В эти минуты певец тоже молил о прощении свою любимую, покинувшую жизнь сегодня, в 5 часов вечера.

И когда блеснули звезды дальние,

И когда туман вставал в глуши,

Лебедь пел все тише, всё печальнее

И шептались камыши...

Певец действительно пел все печальнее, музыка и слова разрывали сердца присутствующих.

Не живой он пел, а умирающий,

Оттого он пел в предсмертный час,

Что пред смертью вечной, примиряющей

Видел правду в первый раз.

— Не пришла... не придет... все кончено — с болью в сердце произносит он и падает. В прежние разы в этот момент театр гудел от аплодисментов. Зазвучали они и теперь. Но артист не поднялся. Сердце его перестало биться. Это была не сценическая, а действительная смерть артиста. На сцену поспешно вышел директор театра и печально объявил:

— Наш дорогой Александр Александрович, наш любимый лебедь скончался на своем посту. Его славная жизнь закатилась в день пятидесятилетия его сценической деятельности!

Общий вопль прокатился по театру. Трио заиграло мелодию похоронного песнопения: «Вечная память». Все встали и с рыданиями и стонами запели: «Вечная память, вечная память, вечная память»...

На его похороны собрался почти весь город. Был на похоронах и писатель Роман Былинкин. Перед открытой могилой, окруженной венками из живых цветов, он сказал:

— Закатилось наше солнце, отпел наш любимый лебедь. Но память о нем будет вечна, как вечно это яркое солнце, как беспредельна эта небесная лазурь. Любовь сильнее смерти. И все мы благодарны Богу за то, что Он наградил человеческие сердца этим великим, ничем не заменимым, радующим и окрыляющим даром любви. Да здравствует неумирающая любовь! Вечная память тому, кто целомудренно лелеял свою любовь до последнего вздоха!

«Вечная память» — запели все присутствующие под плавное опускание гроба в могилу. Молчаливые слезы струились по печальным лицам.

Вернувшись домой, писатель почувствовал беспощадное одиночество.

— Мой друг переселился в вечность. Смогу ли я жить и творить без его моральной поддержки?.. Журавли улетели... Что будет с ними в воздушном пути? Уцелеют ли они от бурь и гроз? Или им уже никогда не вернуться на любимую родину?

Он развернул свою книгу: «Улетающие журавли» и стал перечитывать страницу за страницей. Читая, часто спрашивал: «Неужели это написано мною?»

Сердце его пело «Лебединую песню».

— Трогательно... целомудренно... лирично, — думал он. — На титульном листе мое имя... на каждой странице присутствует моя душа... значит, это действительно написано мною!

Дочитав последнюю страницу, он склонил голову на письменный стол и заснул вечным сном.

На улице в это время молодые девушки пели:

Умерла моя муза — недолго она

Озаряла мои одинокие дни.

Облетели цветы... догорели огни...

Непроглядная ночь, как могила, темна.