Неожиданный финал - 1

НЕОЖИДАННЫЙ ФИНАЛ

Лекции Юрия Матвеевича Соколова были праздниками для студентов. Его остроумные примеры, взятые из народного творчества, смешили слушателей. Он был профессором фольклора в Московском университете и в Литературном институте имени Валерия Брюсова, где я был студентом. Больше всего нравились его лекции о частушках. Вот одна из них:

— Я не согласен с мнением, что частушку породила фабрично-заводская среда. Это любимый жанр современной деревни. Кто авторы большинства частушек? Одаренные девушки, но их авторство всегда безымянно. Наши поэты тоже иногда пытаются писать частушки, но их всегда легко отличить от народных. В частушках деревенских сочинительниц — радующая естественность, неподдельная красота, правда жизни. Вот для примера четыре строки:

Меня милый провожал,

Под полой гармонь держал.

До крылечка проводил,

Заиграл, пошел один.

Это художественная миниатюра в нескольких словах. Мы представляем, что, расставшись с милым у крылечка, девушка не спешит в дом. Она слушает удаляющуюся гармонь и вероятно жалеет, что не пошла с любимым. Сложное чувство переживает она, слушая затихающую музыку. В этом переживании доля гордости, что «милые» других девушек — простые парни, а ее — гармонист и потому все подружки завидуют ей.

Вот другая частушка:

Стоит белая береза —

Всем ветрам покорная,

Не бывает мое сердце

Никогда спокойное.

Когда я прочитал эти четыре строки писателю Всеволоду Иванову, он не удержался от восторженного восклицания: «Какой оригинальный, необычный образ — «Всем ветрам покорная» — не каждому поэту по силам такая находка!». От себя укажу на художественный параллелизм, — продолжал профессор. — Как всегда качаются ветви березы, так всегда трепещет сердце, лишенное покоя.

А вот совершено исключительные, потрясающие строки:

Из-за леса вылетала

Пуля торопилася.

В молодую грудь попала,

Там остановилася.

Пуля здесь, как что-то живое, злодейское, исполненное ярости и жажды смертоубийства, на которое она торопится без оглядки и успокаивается только тогда, когда отнимает молодую жизнь.

Вот еще строки о судьбоносности и неотвратимости:

Я от горя — в чисто поле,

Горе катится за мной.

Я от горя — в темный лес,

Оглянулась — горе здесь.

Мы знаем старинную повесть о «Горе-злосчастье». А здесь вместо пространной повести всего четыре строки о том, что нет на свете места, где бы можно было укрыться от вездесущего горя. Мы не знаем авторов этих жемчужин и потому называем их народными. Народное — это не значит сочиненное целой группой творцов. У каждой частушки — свой автор, но автор не гордый, не честолюбивый. Он рад, что его творение подхватывается всем народом и включается в общую сокровищницу народной гениальности.

А вот что-то похожее на стихи Анны Ахматовой:

Я не по полу хожу,

Я — по вострому ножу.

Не с такими расставалась

И тобой не дорожу.

Он оставил ее, потому ей кажется, что она ходит по острию ножа. В словах: «Не с такими расставалась» — обиженная гордость, попытка самоуспокоения.

Что меня всегда удивляет в частушках? В них словам тесно, а мыслям — просторно. Это, зачастую, психологические этюды в четырех строках:

Милый пишет письмецо:

— Милка, носишь ли кольцо?

Я в ответ ему пишу:

— Распаялось, не ношу.

Тут зачинщица разрыва — девушка, ее любовь выветрилась, кольцо распаялось.

А вот образец нежной, чуткой, осторожной любви:

Дай, подружка, карандаш.

Напишу — ты передашь.

Если спит, то не тревожь,

А на грудь ему положь.

Это не хуже многострочных лирических излияний многих наших поэтов. По своей художественности они равны четверостишиям Омара Хайяма. Неразделенность в любви всегда печальна. Она любит, а он равнодушен.

От такого равнодушия душа засыхает, как неполитый цветок:

На окошечке цветочек

Без поливочки завял.

Рядом миленький садился —

Только место занимал.

В народных частушках очень много строк о материнской любви, о безысходных страданиях, когда мать умирает:

Матушка родимая —

Свеча неугасимая,

Горела, да растаяла,

Жалела, да оставила.

Как коротко, но как сильно, как незабываемо. Или вот еще:

Горя много накопилось,

Горе некуда девать.

Пойду, лягу на могилу,

Разбужу родную мать.

Не сяду, не встану, а лягу, припаду своим горестным сердцем к сырой земле. Только это заставит покойницу почувствовать горе осиротелой дочери и послать ей утешение.

Таланты русских девушек многогранны. Их строки изображают не только все оттенки лирики, любви, грусти, но порою искрятся юмором, непринужденной шуткой:

Полюбила писаря —

На макушке лысина.

Ему некогда писать,

Надо лысину чесать.

Кроме четырехстрочных частушек девушки много выдумывают двухстрочных. Так как почти всегда любовь сопровождается страданием, эти короткие припевки называются «страданьями».

Страданье-страданьице,

Кому мил достанется?

Хорошо страдать у пруда —

Далеко ходить оттуда.

Проводил милый до леса —

Из какого интереса?

В нескольких аудиториях мною проделан такой опыт. Я спрашивал у слушателей:

— Сколько нужно стихотворных строк, чтобы описать любовь девушки к парню, ее многократные свидания с ним темными осенними ночами, когда под ногами хлюпает грязь, а потом горькое разочарование в своем любимом?

Мне отвечали:

— 24! 20! Самое меньшее — 16!

— А вот какая-то, неизвестная нам, русская девушка, уложила весь этот незадачливый роман в две строки!

Аудитория настораживалась с недоверием к лектору. Я делал паузу и только после этого произносил:

Я любила, грязь топтала.

Он дурак, а я не знала.

Все слушатели, конечно, разражались смехом, как и вы сейчас.