Я другой такой страны не знаю - 9

ЭТО СЛУЧИЛОСЬ НА РАССВЕТЕ

Я все еще был в командировке.

В 8 утра Зинаида Вениаминовна стала ждать телефонного звонка от Райх. Не дождавшись, в половине 9-го позвонила сама. Никто не ответил. Сердце сжалось от страшного предчувствия. Постояла в раздумье у телефона в душной передней общего пользования, рядом с грязной, маленькой кухней, которой пользовалось 6 семей. Кому позвонить? Никифорову? Композитору Александру Крейну? Но вероятно он на даче. Помедлив минуту решила все же позвонить Крейну. Набрала номер. Высокие частые гудки — значит, телефон занят. Кто же у них дома — отец или сын? Подождала и позвонила снова.

— Я вас слушаю, — ответил сын.

— Это вы, Шурик?

— Здравствуйте, Зинаида Вениаминовна.

Сын композитора Крейна, Александр Крон, был молодым драматургом, подающим большие надежды. Уже две его пьесы были поставлены Московскими театрами. Моя жена знала его еще мальчиком и теперь по привычке называла Шуриком.

— Вы еще ничего не слышали? — спросил Шурик каким-то странным голосом.

— О Зинаиде Райх?

— Да.

— Ничего.

— Но почему вы догадались, что я хочу сказать вам именно о ней?

— Я все утро жду от неё телефонного звонка. Шурик долго молчал. Он знал, что Райх — подруга

Зинаиды Вениаминовны.

Сказать ей или не сказать?

— Алло! Почему вы замолчали, Шурик? Случилось что-нибудь страшное? Кто вам сказал?

— Сейчас мне позвонили из союза писателей.

— Что же вам сказали, Шурик?

— Телефонного звонка от Райх вы не дождетесь...

— Где она?

— В больнице имени Склифасовского... Её увезли туда за два часа до смерти.

— Она убита?

— Зарезана.

Зинаида Вениаминовна дико вскрикнула. Из всех комнат к телефону сбежались женщины.

— Что с вами?

Зинаида Вениаминовна была бледна, как побеленная стена, к которой она прислонилась. Телефонная трубка выпала из её рук.

—Алло... Алло, — без конца повторял Александр Крон.

Кто-то из женщин взял трубку.

— Вы слушаете? Зинаиде Вениаминовне плохо.

Под руки ее довели до комнаты во втором этаже. В замочную скважину был вставлен ключ. Дверь открыли.

В комнате было чисто, опрятно. Здесь когда-то перебывало много знаменитостей: Сергей Есенин, Всеволод Мейерхольд, критик Иванов-Разумник, писательница Ольга Рунова, артисты Большого и Художественного театров, инженеры, художники, писатели. На стенах были портреты Есенина, Мейерхольда, Райх, мои. На столе в изящных рамках — отец и мать Зинаиды Вениаминовны.

Женщины участливо спрашивали, что случилось?

— Ночью зарезана Зинаида Райх... эта... Вчера я ушла от неё в двенадцатом часу ночи. Она умоляла меня — остаться с нею.

— Хорошо, что не остались, а то бы и вас зарезали.

— Я тогда бы помешала убийству.

— Ну, это еще вопрос.

— Сейчас я должна... но куда? Ничего не соображу...

Внизу раздался телефонный звонок. Зинаиду Вениаминовну вызывала жена профессора Скадовского Людмила Николаевна, только что приехавшая с дачи из-под Звенигорода.

— Что ей сказать? — спросила прибежавшая снизу женщина.

— Скажите, что я сейчас буду говорить с ней.

— Вам бы лучше полежать, а не говорить.

— Ах, всё равно... Когда погибают такие люди, имеем ли мы право оберегать свое здоровье? Кому оно нужно?

Она медленно пошла вниз. Взяла трубку.

— Зиночка, это вы? Здравствуйте. Сейчас мне позвонил Анатолий Доливо.

— Догадываюсь, о чем. Я только что узнала об этом.

— Какой ужас! Семнадцать ножевых ран... Вся спальня залита кровью, — ужаснулась по телефону Скадовская.

— Я еду сейчас в больницу Склифасовского... вероятно встречу кого-нибудь из родственников.

— Оттуда заезжайте к нам, пообедаем.

— Ах, Людмила Николаевна, не нужно мне никаких обедов...

— Буду вас ждать с нетерпением. Из-за этого остаюсь сегодня в городе. Дайте слово, что заедете.

— Хорошо.

Время для Скадовской потянулось очень медленно. Она сгорала от нетерпения, сидя на широком диване в гостиной и рассеянно читая книгу.

Квартира Скадовских была тем магнитом, который притягивал хороших, культурных людей столицы.

Мать профессора биологии Сергея Николаевича Скадовского после смерти мужа, известного художника, вышла замуж за знаменитого психиатра Россолимо. Антон Павлович Чехов был другом их дома. Он дарил психиатру все свои выходившие в свет книги.

Теперь вдова с дочерью, зятем и внуками жили на втором этаже, а весь первый занимали Скадовские. Сергей Николаевич читал лекции по биологии в первом Московском Университете. Это был многосторонне талантливый человек. Чехова, Аверченко, Зощенко, Тэффи он читал так прекрасно, что с ним не мог соперничать ни один из московских артистов. На фортепиано он играл с листа любую вещь, был замечательным рассказчиком, и не плохо рисовал. Его научные труды печатались в русских и заграничных журналах.

Несчастьем его жизни были ежедневные гости, которых усиленно зазывала Людмила Николаевна. Она училась пению у известных профессоров лишь для того, чтобы забавлять гостей. Летом они жили в сказочной по красоте местности под Звенигородом. Там была биологическая лаборатория, созданная на собственные средства Скадовского. Правительство объявило её собственностью государства. У беспартийного профессора появлялось с каждым днем всё больше партийных недоброжелателей из научного мира.

Я и Зинаида Вениаминовна были более десяти лет в дружеских отношениях со Скадовскими, в семье которых витал дух Антона Павловича Чехова, где все говорили правильным, певучим русским языком. Завсегдатаев этого дома коробила речь, которую они слышали в учреждениях, на улицах, в трамваях.

Московский говор в годы советской власти всё больше засорялся жаргоном, блатными словечками, самоуверенными провинциализмами. В квартире Скадовских отдыхало ухо, успокаивалась душа. Это был оазис в пустыне безграмотной болтологии.

В четыре часа в передней раздался звонок.

— Зиночка, — встрепенулась Людмила Николаевна, открывая дверь, — миленькая, на вас нет лица.

Прошли в большую, уютную столовую, которая была так же рабочим кабинетом профессора. Сели на диван. Гостья прислонилась затылком к спинке дивана и закрыла глаза. Из-под век выкатились две слезы. Хозяйка молчала.

— Дико... страшно...

Это были первые слова Зинаиды Вениаминовны.

Вот что она узнала, побывав в квартире Мейерхольдов. В 3 часа утра против подъезда их квартиры остановился автомобиль. В июне в эту пору уже занимается заря. Из машины вышли три человека, подошли к двери, позвонили. Прислуга поспешно впустила их. Это наводит на подозрение, что она заранее была в сговоре с убийцами. Почему она ушла из дому, когда Зинаида Райх сидела с гостьей на диване? Как видно догадавшись, что хозяйка останется ночевать на городской квартире, прислуга пошла уведомить об этом кого следует.

«Когда я открыла им дверь, они бросились на меня с ножами. Я с криком побежала на черный ход и притаилась там ни жива, ни мертва»... Так объясняла она свое спасение от гибели. Она «притаилась» на черной лестнице, а в это время убийцы расправлялись с её хозяйкой. До неё доносились крики и стоны, она слышала грохот падавших предметов, но, вместо того, чтобы разбудить соседей, всполошить весь дом, «сидела ни жива, ни мертва»...

Прислуга закричала «Караул» только тогда, когда убийцы удалились. Через несколько минут в квартиру Мейерхольдов сбежалось много жильцов из соседних квартир. На полу лежала убитая. Полосатая пижама была изорвана в клочья, рот заткнут тряпкой, тумбочка у кровати повалена, кровать и пол залиты кровью. Подушки и одеяло валялись на полу.

Среди прибежавших был доктор. Он вынул тряпку изо рта, потрогал пульс.

— Она жива!

Вызвали карету скорой помощи, которая прибыла через 10 минут. Прибывшие органы милиции составили протокол осмотра квартиры. Ни одна вещь не была похищена. Значит, убийство было не с целью грабежа.

В Институте скорой помощи истерзанной Райх дали возбуждающих капель и привели в чувство, чтобы задать несколько вопросов. Она ни на что не отвечала. Только за пять минут до смерти попросила:

— Похороните меня в платье из «Дамы с камелиями» — белом с цветочками.

Зинаида Вениаминовна и Людмила Николаевна Скадовская долго сидели молча, опустив головы. Обе думали о том, кто подослал убийц, чем помешала головорезам артистка Зинаида Райх? Ясно было, что убийцы неопытны, что им еще ни разу не приходилось пользоваться кинжалами. Вместо одного удара они нанесли 17 ран в разных частях тела. Они боролись с жертвой: об этом свидетельствовали вырванные волосы, изорванная пижама, израненные ладони. Кто их подослал? НКВД? В его распоряжении тысячи опытнейших палачей. Скорее всего это организовано теми, кто дрожал за свою шкуру.

Когда Мейерхольд был в славе, советские вельможи-наркомы, директора, члены центрального комитета партии были частыми гостями в его доме. Как свидетельница, Зинаида Райх могла бы скомпрометировать тех, которые задают тон в политике, а потому лучше убрать её с дороги.

Хоронили убитую на третий день. За гробом шло 8 человек: дочь Таня, сын Костя, старик отец, я и Зинаида Вениаминовна, две посторонних старушки и артистка Ремизова, которая 11 лет назад со слезами на глазах умоляла Зинаиду Николаевну не оставаться за границей. Похоронили её на Ваганьковском кладбище, неподалеку от могил Сергея Есенина и Гали Бениславской.

Любимые артисты Мейерхольда: Ильинский, Боголюбов, Царев, Юрьев, Зайчиков и Свердлин побоялись скомпрометировать себя вниманием к покойнице. Чувствовал ли в эти дни Мейерхольд, что его многолетней спутницы нет больше в живых? Подсказало ли сердце Андрюше Наседкину, что никогда ему не дождаться свидания с «Дорогой тетей Зиной?»