Профессора умели приспособить свои лекции к этим новым явлениям жизни, давая нам широкую картину системы местного самоуправления в других странах и прежде всего — в Англии. Когда, по желанию самого императора Александра II, введено было преподавание государственного права важнейших европейских держав, эту кафедру, за неимением специалиста, занял Дим[итрий] Ив[анович] Каченовский. В своем историко-догматическом курсе он отводил немало места и местному самоуправлению. Мы знакомились из его лекций и с развитием института мировых судей и с историей суда присяжных, и с приходским управлением в Англии, с его главной заботой об общественном призрении бедных. Кто владел, подобно мне, иностранными языками, тому Каченовский советовал достать или просто давал прочесть книгу. Первое сочинение, из которого я более подробно познакомился со строем английского графства, английского города и прихода, была забытая теперь книга двух голландских писателей — Финка и Фанстретена; она вышла на французском языке и давала весьма живое описание английских порядков. Так как Каченовский не был из числа тех юристов, которых интересует одна структура и механика тех или других учреждений, так как он ясно понимал зависимость их от общественных условий и психологии того народа, среди которого они развились, то он наделил меня одновременно и книжкой Эскироса, наблюдательного француза, пожившего в Англии и нарисовавшего яркую картину ее местной жизни. На русском языке имелась в это время только одна книга по тому же предмету. Это книга известного судебного деятеля, участника выработки основных положений к нашим судебным уставам, — Зарудного "Местное самоуправление и местные суды в Англии". Она ходила у нас по рукам. Сочинение кн[язя] Васильчикова "О местном самоуправлении" вышло многими годами спустя.
Другой талантливый лектор, оч[ень] любимый аудиторией, несмотря на отсутствие внешнего блеска, был хорошо известный впоследствии Петр Павлович Цытович. Он был сын сельского дьячка из Борэны Черниговской губ[ернии], прошел гимназию и университет, содержа себя уроками, был горд, самолюбив, замкнут в себе. Я еще гимназистом встретил его в первый раз у моей тетки Рындовской, где он был репетитором. В моем присутствии она пригласила его однажды остаться на обед. "Не имея сам средств угощать знакомых, поставил себе правилом не принимать приглашений", — таков был ответ. Этого бирюка я на 2-м курсе увидел перед собой на кафедре. Он читал нам гражданское право и догму римского. Станиславский в это время уже перешел в Казанский университет, где его выбрали ректором. Цытович интересовался взаимоотношением гражданского права и политической экономии и известен своим переводом Данкварта. Его курс был отчасти построен на "теории приобретенных прав" Лассаля. Он подробно останавливался на вещном праве и "Учении о собственности". Для тех, к счастью еще немногих, кого на лекциях беспокоила только судьба будущих экзаменов, его курс был не из легкоусваиваемых. В полученном им анонимном письме ряд грубостей заканчивался обещанием помять ему ребра в случае провала. С этим письмом он пришел однажды в аудиторию и прочел его нам по окончании лекции, говоря, что предоставляет нам самим расправиться с этим Ноздревым и не имеет в виду дать делу дальнейшего хода. Этим он сразу завоевал наши симпатии. Нечего прибавлять, что Ноздрев не объявился. Цытович устраивал у нас примерное разбирательство сложных гражданских процессов. Я пробовал принять в них участие и был посрамлен. К судебной казуистике у меня не оказалось ни малейших способностей. Я мог бы сделаться только "совестным судьею".
Читая догму римского права, Цытович придерживался курса венского профессора Арндта. Цивилисты говорили мне впоследствии, что эта книга не дает верного понятия о пандектном праве в его первой начальной чистоте, а скорее о том понимании, какое дано было ему в Германии. Я недостаточно знаком с цивилистикой, чтобы иметь самому определенное суждение на этот счет. Я могу засвидетельствовать только то, что ни одна книга по римскому праву не казалась мне столь приближающейся к юридической логике или, выражаясь проще, к логике вообще, так как она, в конце концов, едина. Я прочел Арндта в подлиннике с большим удовлетворением и приготовился по нем к экзамену. Историю римского права читал нам Стоянов, менее удачно выбравший свое руководство. Мы заучивали в угоду Рудорфу {Так в тексте. Следует: Рудольф.} один мудреный закон за другим, с указанием года и нередко консулов, при котором этот закон вышел. Все, что задерживалось у меня в голове — это довольно полный очерк римского аграрного законодательства, в котором закон Лициния Столона играет, самое большее, роль звучного аккорда.
Свободное копирование
