В Мюнхене есть еще два замечательные храма: церковь Святого Лудовика и Девы Марии в предместье; первую построил Гартнер и расписал Корнелиус, вторую построил Даниил Олмудер в готическом вкусе.
Много терзал свое воображение Корнелиус сочиняя фрески церкви Святого Лудовика и произвел труд исполненный если не вдохновение, то глубокой обдуманности. Он представил всю историю религии. В главном куполе изображено мироздание: по одной стороне престола Вседержителя находится архангел Михаил, каратель зла, с другой — Рафаил, возвеститель благодати, в четырех отдельных куполах представлены пророки и патриархи. Это Ветхий Завет. На стенах развертывается история Нового Завета, изображена жизнь Иисуса Христа, начало и конец Его искупительного пришествие, Богоматерь, апостолы, учредители разных монашествующих орденов, проповедники, мученики. На стене алтаря нарисован Страшный Суд, как развязка земной жизни и как упование будущей.
Самое лучшее назначение искусства — передавать высокие ощущения и духовную красоту. Богоматерь, как выражение материнской нежности и предизбранной чистоты, Христос, проявитель Божества в человечестве, святые, одушевленные религиозным восторгом, всегда будут сильно трогать душу. Но есть предметы, которым, по понятием, современным, нельзя сочувствовать. Микель-Анджело мог написать Страшный Суд; в его век любили материализовать все ощущение, хотя и теперь мы стремимся к реальности, но нас не поражают осязательные образы, если они представляются наперекор нашему воображению. Страшный Суд Корнелиуса, со Христом напоминающим Юпитера, с изображением короля Лудовика, блаженствующим в числе самых избранных, а Гёте и Лютера, терзающимися в мучениях ада, — все это кажется каким-то жестоким анахронизмом. Исключая несколько отдельных групп, я нахожу, что во всех отношениях это неудачная картина, с бледным, однообразным колоритом.
Церковь Maria Hilf особенно замечательна по прекрасно расписанным окнам — это торжество восстановление живописи на стекле. Если не вполне проникнута тайна колорита и яркости красок живописи XVI века, то изобретены новые средства по которым мюнхенская живопись на стекле может соперничать с прежнею и даже превосходят ее красотой рисунка. Хороши для храмов расписанные окна! Они как будто скрывают от молящихся весь внешний мир и заслоняют его святыми изображениями, проливающими в душу какой-то дивный, отрадный свет. Жаль, что у нас в России эта живопись почти неизвестна.
Галерея герцога Лейхтенбергского принадлежит к числу лучших достопримечательностей Мюнхена; она отличается не многочисленностью художественных произведений, но прекрасным выбором. Там находится одна из лучших Богоматерей Мурильо, чудесный Велисарий Герарда, дивная Магдалина Кайовы и его прелестные три грации, столь известные по бесчисленным воспроизведением в алебастре, мраморе и бронзе. Галерея эта обладает также семейными портретами Бонапартов, мебелью из кабинета Наполеона в Мальмезони, стол на котором он работал возле любимой женщины.
Была в мастерской Каульбаха. В пространном уединенном дворе построено нечто в роде сарая. Постучали в дверь, и она немедленно отворилась. В углублении мастерской у камина полулежа читал книгу человек еще не старый, с длинными волосами à la Рафаэль, с выразительным лицом, в каком-то живописном костюме с висячими рукавами. Это был Вильгельм Каульбах. Увидав меня, он встал, приветливо подошел и выслушав просьбу посмотреть его произведение, сам повел по обширной своей студии. Много было там прекрасных картин, портретов, но я особенно восхищалась картоном "покорение Иерусалима". Он производил впечатление как бы нарисованная уже картина. На небе показываются четыре пророка, возвещавшие о падении Иерусалима, и с упреком указывают на книги, в которых находятся их пророчества. Под ними являются ангелы, сходящие на землю и размахивающие смертоносным орудием, которым они, по повелению Бога, должны карать беззаконных. На первом плане представлены все ужасы кровопролитной осады — тут Еврей бежит преследуемый ангелом, ужас изображен в чертах его: это эмблема гонения и рассеяния по лицу земли народа Иудейского. В средине картона, пред алтарем, первосвященник, не имея твердости пережить падение своей веры и своего народа, закалывается посреди женщин окружающих его и от ужаса падающих виц; с правой стороны на первом же плане христиане выходят из рокового города, осеняемые ангелами, лица их ясны, кротки, праведники эти держат в руках пальмовые ветви и не замечают даже разрушение окружающего их. Ангелы-хранители несут пред ними изображение Креста Спасителя. На втором плане справа идут легионы Римлян; им предшествует Тит, в его осанке заметен властелин мира, налево между колоннами виднеется во святая святых пылающий Кивот Завета, вокруг его толпятся Израильтяне и с отчаянием простирают руки к небу. Эта картина целая поэма.
К сожалению, я не успела посетить всех человеколюбивых заведений, которых в Мюнхене очень много. Там есть хорошо устроенные больницы, богадельни, воскресные школы, куда приходят преимущественно дети ремесленников. Они в продолжении недели работают, а по воскресеньям и праздникам, бывающим довольно часто в католических землях (хотя все-таки далеко не так часто, как у нас), посещают школу, где им преподают Закон Божий, начала физики, химии, приложение геометрии к ремеслам, столь необходимое для образование хороших ремесленников. При школе находятся библиотека, физические инструменты, химические снаряды, модели машин и пр. Много слышала хорошего о Мюнхенской исправительной тюрьме. В ней каждый заключенный должен зарабатывать себе хлеб. Ремесленники занимаются своим ремеслом, те, которые не умеют ничего делать научаются какой-нибудь работе. Если заключенные зарабатывают сверх того, что потребно на их содержание, то излишек обращается в их же Пользу и отдается им при окончании срока их заключение. Содержат их в большой строгости, притом же постоянный труд, правильность жизни, надежда на будущую обеспеченность, основание которой сами же положили,— все это сильно действует на их нравственное улучшение, и редко случается, чтобы раз вышедшие из тюрьмы снова в нее попадали. Есть преступники заключенные на целую жизнь; они также работают, но не имеют надежды когда бы то ни было воспользоваться плодами своего труда, за то им дозволено некоторое утешение, как-то курить и нюхать табак; для Немца это очень важно.
Ежегодно в октябре бывает в Мюнхене народный праздник. Король учредил его в ознаменование своей свадьбы и для поощрение сельского хозяйства и сельской промышленности. По окончании летних трудов и по уборке хлеба поселяне стекаются в Мюнхен повеселиться во имя короля. Те которым посчастливилось, что-нибудь изобрести или сделать какое-нибудь улучшение по земледелию сообщают об этом кому следует, и с нетерпением ожидают октября: им предстоит получить награду и одобрение от самого короля.
Свободное копирование
