Бакена. Моё детство - 45

Глава 37

 На фото: слева - моя сестра Наталья, перед ней - моя сестра Татьяна, справа - моя младшая сестрёнка Ольга (в платьице в горошек). По центру (сзади) Наталья и перед ней Елена Якименко - мои двоюродные сёстры. Фото 1962 года.

 ***

 В субботу, 6 февраля 1960 года мама родила Ольгу — кудрявую, курносенькую девочку — пятого ребёнка в нашей небогатой семье.

 Месяцы, когда рождались мы, составляли определённую, можно сказать, необычную закономерность: февраль, сентябрь, февраль, сентябрь, февраль. Если бы у моих родителей появился ещё один ребёнок, по логике он должен был появиться в сентябре.

 С рождением Оли в комнате появилась дополнительно детская кровать, кроме двух, стоящих по периметру, взрослых, на одной из которых спали родители, а на другой — вдвоём Наташа и Таня. Моя и Лёвина кровати стояли на кухне. Мебель в доме отсутствовала — даже удивляюсь, куда мама тогда убирала все семейные вещи и постельные принадлежности? Шифоньер появился в доме немного позже.

 Я ходил в шестой класс, Лёва — в пятый, Наташа готовилась в первый класс, Тане шёл третий год. На меня, как на самого старшего из детей (13 лет — это уже возраст!), возлагалась значительная часть работы по дому: я на саночках флягой возил с реки воду, водил на водопой корову, убирал за ней в сарае, все походы за дровами проходили с моим участием. Брат Лёва тоже принимал участие в домашних делах, но не очень охотно. Если скажу, что работу по дому я делал охотно или с большой радостью, то слукавлю. Но я, наверно, понимал, что это были обязанности, от которых — может, это будет громко сказано — в какой-то мере зависело дальнейшее существование нашей семьи.

 Бывали у меня, конечно, и выходные дни, когда удавалось покататься на лыжах. В один из таких дней я навестил на «острове» свою бабушку. Зимой я у неё бывал, к сожалению, очень редко. Бабушка жила вдвоём с дочерью Дусей в бревенчатом домике. Она давно находилась на пенсии, и уезжать или переезжать с «острова», где всю жизнь прожила с дедом, работая на бакенах, не собиралась. Дядя Ваня с этого года поселился рядом, в новом щитовом просторном доме, который выделило ему пароходство. Дядя работал старшиной на бакенах, сейчас находился в долгосрочном зимнем отпуске.

 У бабушки в домике по-домашнему пахло щами и печёным хлебом. Из-за реки, где жила она, в село за хлебом сильно не находишься, вот бабулечка всегда свой домашний и пекла. С детства любил я этот хлеб, да и вообще её угощения, которыми она меня попотчевала и в этот раз. Пока кушал, бабушка беспрестанно задавала вопросы, интересовалась, как мы живём, не болеет ли кто, не закончилось ли сено для коровы, как учусь. Вот уж точно, здесь чувствовался информационный голод. Немного погостив, я стал собираться домой и уже на улице увидел дядю Ваню, подошёл к нему и поздоровался.

 — Что-то редко в гости приходишь, племяш, — пожурил он меня. — Не стесняйся, заходи к нам тоже. Петюнчик рад будет.

 И вдруг дядя предложил:

 — Хочешь со мной сейчас сходить на рыбалку? Это займёт немного времени.

 Я сразу согласился, так как зимой на рыбалке бывать не приходилось. Мы шли по льду, покрытому ровным слоем снега, примерно с полчаса. Дядя за верёвку тянул небольшие сани, с закрепленным на них ящиком, а за санями на буксире змейкой волочилась небольшая пешня.

 Вскоре прямо посередине реки мы остановились, и я впервые увидел, как рыбачат самоловами зимой. Долбилась лунка, в неё под лёд по течению спускался самолов, а чтобы снасть лучше сносило, на её конце привязывалась пушистая веточка. В трёх выдолбленных прорубях у дяди стояло по самолову и на них поймалось пять налимов (зимой ловились только они). Рыбу с крючков дядя снимал голыми руками, я видел, как они у него от холода покраснели. Пойманных налимов в ящик на санях складывал я.

 Когда вернулись назад, дядя «задарил» мне двух самых больших, уже закоченевших налимов. Но я-то приехал на лыжах. Как же мне допереть домой этих двух усатых чурбанов? Дядя Ваня заметил мою растерянность, принёс запасные санки и увязал на них налимов. Так по натоптанной тропинке через реку, с лыжами под мышкой и санками на буксире, я и прибыл домой. Мы очень любили уху из налима из-за его вкусной печени, которую мама всегда размельчала и добавляла в тарелки. Печень налима казахи называли сеньком, и мы её называли так же.