*****
Теперь хочу рассказать о наших домашних животных, с которыми связаны некоторые истории. О корове Бурёнке я уже упоминал. По характеру она так и осталась строптивой и независимой, хотя молока давала много и на редкость жирного. Мама одно время сдавала часть молока на местный маслозавод, и там удивлённые лаборантки ей говорили, что жирность молока у нашей коровы составляла почти пять процентов. Для сравнения скажу, что большинство коров имели жирность не более четырех процентов, а в магазинах молоко чаще всего продавали с жирностью в полтора или два процента.
Как и раньше, осенью оставалась проблема с сеном для коровы. Помню, как только выпадал первый снег, тракторы начинали волокушами перетаскивать стога сена с лугов на совхозный двор, который находился в полукилометре от нас (в районе Глинки). По пути следования каждого трактора со стога иногда падали пучки сена, а мы с Лёвой бегали туда и подбирали их. На некоторое время корма корове хватало.
Когда начались хрущёвские реформы (сначала кукуруза, потом уничтожение частного сектора), родителям пришлось весной 1963 года, или немного позже, Бурёнку продать. Пришли два казаха-заготовителя, накинули верёвку корове на рога и, как она ни упирались, равнодушно её увели. А мы смотрели вслед и вместе с мамой плакали. Кормила нас наша строптивица больше десяти лет.
Как-то летом был случай со свиньёй. Родители прозевали момент, когда она должна была принести приплод и наша Машка перед самым опоросом сбежала из дома. Нашли мы её только на второй день поздно вечером в зарослях тальника у реки. Прильнув к её соскам, рядом с ней топтались штук восемь или девять маленьких розовых поросят. Отец собрал поросят в какой-то ящик, они там повизгивали, а свинья, озабоченно хрюкая, следом, как собака, бежала за отцом до самого дома.
Не знаю, от этой или другой свиньи появился у нас розовенький поросёнок. Такой милый подросток, который ну абсолютно ручной. Дело было зимой и он жил у нас прямо в доме. Подойдёт, бывало, к кому-нибудь и трётся пятачком о ноги, пока не возьмём на руки. Всё время держать нахалёнка на руках не получалось и тогда поросёнок ложился у печи под дверцей и, тихо похрюкивая от удовольствия, грелся и дремал.
Как-то вечером мы занимались своими делами и вдруг в доме раздался такой истошный поросячий визг, что стёкла едва не вылетели из окошек. Мы прибежали на кухню и увидели, что дверца печи приоткрылась и, видимо, в тот момент, когда поросёнок нежился, на него выкатилась раскалённая головёшка и прижгла щетину с кожей.
Долго поросёнок ходил у нас меченый, с пятном, а когда хотел подремать в тепле, то стал ложиться не под самой дверцей, а немного в стороне. Здесь, правда, было прохладней, но безопасней. Поумнел.
Однажды родители выкормили огромного хряка, который от собственного веса не мог стоять, а только лежал или сидел, поджав задние ноги. Сала в зиму тогда у нас получилось много — и свежего, и солёного. Помню, как зимой мама приносила из саманной кладовки кусок солёного мороженого сала, резала его тонкими полосками, потом резала колечками головку репчатого лука и доставала чёрный хлеб. Мы усаживались за стол и начинали всё это с аппетитом уплетать. Было очень вкусно и сытно!
Мы, мальчишки, были до жуткости любопытными — ни одно мероприятие не проходило мимо нашего пытливого взора. Сейчас расскажу ужастик. Однажды поздно осенью родители решили зарезать очередную свинью. Отец пригласил на помощь Сашу Камерцеля, который работал мотористом у дяди Вани и был неплохим охотником. Они решили свинью не колоть, а уложить выстрелом в голову.
Нас со двора прогнали, но мы всё равно откуда-то издалека стали подсматривать. Раздался оглушительный выстрел. Свинья взревела и мы увидели, как она, словно угорелая, стала носиться по двору. Раздался ещё выстрел — дикий рёв продолжался. После третьего выстрела всё стихло. Когда я подошёл к родителям, то увидел их бледные лица, а «снайпер» Саша спокойно разбирал ружьё и аккуратно складывал его в чехол.
Помню, в те годы при разделке свиных туш шкуру почему-то не смолили — её долго отделяли ножом от сала и затем сдавали местным заготовителям. Печень, сердце и лёгкие (при разделке внутренностей) мама забирала, а требуху и кишки я с Лёвой вывозили на саночках метров за сто от дома в сторону луга и выбрасывали. Туда мгновенно (ну и нюх!) прилетали вороны и сороки, а следом прибегали местные собаки и отгоняли птиц, которые потом садились недалеко и недовольно поглядывали на наглых собак, ожидая, когда те насытятся.
Насчёт кошек и собак в нашем доме — отдельная история. Отец не разрешал их держать, ссылаясь на эхинококк, болезнь, присущую этим животным. В этом плане нашему отцу надо отдать должное: его осторожность позволила всем нам, пятерым детям, вырасти без эхинококка, лишаёв, грибков... Я не помню, чтобы кто-то из нас лежал в больнице или серьёзно болел, пропуская занятия в школе. Добавлю, что родители (при материальных недостатках в семье) нашему здоровью уделяли большое внимание, старались, чтобы на столе всегда были овощи, рыба, яйца, молочные продукты.
Итак, о собаках... Один раз собаку мы всё же держали, об этой необычной истории расскажу в маленьком рассказе.
Свободное копирование
