Глава 35
Отец по-прежнему работал фотографом, зарплату получал маленькую. Семья постоянно испытывала нужду то в одежде, то в питании. Чтобы как-то выкрутиться, родители стали сажать возле дома значительно больше овощей, чем это делали раньше. Излишки мама продавала — отец уже не возражал (раньше он торгашество называл «мелкобуржуазным проявлением»). Бывало, в одно ведро мама укладывала помидоры, в другое — огурцы (часто малосольные), сверху вёдра повязывала белыми косыночками и на коромысле не спеша несла всё это на наш сельский рыночек. Редкий случай, когда что-то оставалось, в основном всегда возвращалась с пустыми вёдрами.
Большой огород требовал регулярной поливки, иначе всё выгорело бы за несколько дней. Огородных водопроводов в то время в селе ещё не существовало и в помине. Отец пытался выкопать колодец, но вода оказалась солёной. Яму закопали. Родители раза два в месяц нанимали водовозку, и мы заливали все грядки. На второй день влага ещё сохранялась, а на третий — у огурцов листва поникала, вновь требовалась вода.
Озабоченная унылым видом огорода, мама тут же находила нас и «чтобы без дела не шлындали», давала задание. Мы с братом брали тележку, ставили на неё десятиведёрную деревянную кадку и ехали за водой к реке. Иногда подвозить воду нам помогали школьные приятели. Расстояние — метров двести, но дорога грунтовая, любая ямка становилась препятствием. Из-под пологого песчаного берега тележку с водой выкатить на дорогу трудно, поэтому мы её ставили на твёрдом месте повыше, а воду носили наверх вёдрами и после этого катили драгоценную влагу к своему огороду, в пути кляня и неровную дорогу, и жару, и огород. (Нашу бочку и тележку можно увидеть на фотографии, расположенной в зарисовке «Немец»: http://www.proza.ru/2009/10/06/763 ).
На одну поездку уходил почти час. На улице от жары земля становилась раскалённой, как сковородка: только польём одну грядку с огурцами — вторая уже сухая, а там уже и помидоры начинали увядать. Мы с тоской поглядывали на небо: когда же, ну когда появится хоть одна тучка? Зной иногда стоял неделями.
Местный пастух к полудню пригонял к реке большое стадо коров, и они почти все по живот заходили в воду и так стояли часами. Слепни и оводы (мы их ещё называли бзиками и паутами) тучами висели над стадом и беспощадно грызли несчастных животных. Уставшие коровы лениво отмахивались мокрыми хвостами от назойливых насекомых. Нам приходилось со своей тележкой постоянно проезжать мимо этого стада, слепни тут же начинали бесшумно атаковать нас, жаля больно, до крови.
Когда погода портилась, моей радости не было предела: предстояла передышка, не нужно было возить воду на огород! Я с трепетом наблюдал за приближающимися свинцовыми тучами и затишьем перед пыльной бурей и ждал... ждал...
После хорошего дождя огород не требовал полива минимум дня три — в это время можно было поиграть с мальчишками, почитать книги, съездить к бабушке на «остров»!
Одним словом, я с детства полюбил ненастную погоду, и на протяжении всей жизни испытываю душевное ликование при оглушительных раскатах грома, чувствую себя комфортно при проливном дожде или при завываниях зимней вьюги.
Однажды отец с мамой произвели на огороде усовершенствование: в дальнем углу выкопали яму метровой глубины и диаметром метра два. Стенки укрепили стальным листом, а дно забетонировали. Получился котлован, куда заливалась вода с водовозки или натекала после ливня, и затем очень аккуратно расходовалась. После этого новшества запрягаться в тележку мне с братом приходилось значительно реже.
Хоть и любили мы с братом ненастную погоду, но однажды от неё чуть не пострадали. Как-то надвигалась гроза, небо затянуло тучами, в воздухе установился предгрозовой штиль. Мы с Лёвой подумали, что такая тихая погода продержится долго и решили покататься на лодке. Мама находилась дома, а отец — на работе. Взяв вёсла, мы пошли к реке и стали кататься недалеко от берега.
Вода после разлива стояла ещё высоко и лодку хорошо было видно из дома. Мы совсем не заметили, как со стороны берега надвигалась пыльная буря. Вдруг всё зашумело, задвигалось, на воде появились волны. Мы повернули лодку носом на ветер — в сторону берега — и стали грести. Я налегал на вёсла, а Лёва грёб кормовиком. До берега оставалось метров десять, но ветер дул так сильно, что лодка стояла на месте. Мы начали выбиваться из сил. Ещё миг, и нас понесёт на речной простор.
И вдруг мы увидели, как к берегу в нашу сторону что есть силы бежал отец. Не раздеваясь, он бросился в воду и поплыл в нашу сторону. Подплыв к лодке, отец ухватился за верёвку, которая служила чалкой, и, взявшись за её конец, поплыл назад, к берегу. Мы же, «два мудреца в одном тазу», работали вёслами, как молотилками. Подплыв ближе к берегу, отец упёрся ногами в речное дно и за верёвку стал подтягивать лодку. Когда лодка оказалась у берега, мы, словно два трусливых зайца, бросились врассыпную и таким образом избежали кары. Если бы «наш челн» бурей унесло «на простор речных волн», то исход мог оказаться весьма печальным.
Свободное копирование
