Глава 28
С сентября 1956 года наш класс стала вести новая учительница, Мария Даниловна Колесниченко, которая приехала откуда-то с Украины, только что окончив педучилище. Молодую симпатичную учительницу приметил один из наших родственников, Андрей Петрович Маслов, и стал за ней ухаживать.
Дядя Андрей работал шофёром, ему уже стукнуло тридцать лет, а семьи создать как-то не получалось. Происходили у него мимолётные встречи с односельчанками, одна даже оказалась беременной (село — это большая деревня, где все всё знали). За Марией же дядя Андрей ухаживал настойчиво. Я много раз видел, как он на своём грузовом «газике» подруливал к школе и уверенной походкой проходил в учительскую. Вскоре состоялась свадьба.
К нашей семье дядя Андрей всегда относился уважительно и, похоже, некоторые симпатии испытывал к моей маме. Никаких поводов для этого мама, естественно, не давала, однако Мария Даниловна затаила ревностную неприязнь к ней, которую сохранила на всю жизнь.
После того, как Мария Даниловна стала вести уроки в нашем классе, у меня всё чаще по тем предметам, где получал четвёрки, стали появляться тройки, а порой незаслуженно ставились двойки. Откуда мне, девятилетнему, было знать о подводных течениях неведомой мне взрослой жизни.
Но самое обидное ожидало меня впереди, когда всех детей в классе стали принимать в пионеры. Дело проходило на общешкольной линейке. Красные галстуки накануне мы сдали Марии Даниловне и на линейку пришли в светлых рубашечках, с хорошим настроением. Фамилии зачитывали долго, а моей всё не было и не было. Когда линейка закончилась, я, обливаясь слезами, подошёл к своей учительнице и спросил, почему меня одного не приняли в пионеры? Она сделала удивлённое лицо и сказала, что мою фамилию пропустили по ошибке, и пообещала, что я обязательно буду пионером. Я помню, как по этому поводу сильно негодовала моя мама:
— Мерзавцы! Нашли над кем глумиться — над ребёнком!
В пионеры меня позже, конечно же, приняли, но впечатление было уже не то.
*****
Однажды зимой в моём дневнике оказались две двойки. Родители в него заглядывали редко, но на этот раз маму почему-то заинтересовало моё тихое поведение и она, как бы между прочим, попросила показать ей дневник. Я медлил, но мама уже настойчивей повторила свою просьбу. Я принёс дневник и отдал маме, которая в комнате делала уборку, а сам в душе надеялся, что увидев плохие отметки, она меня пожурит, ну а уж потом я постараюсь и исправлю их.
Но я переоценил свою маму. Она открыла дневник, близоруко стала просматривать страницы (уже тогда мама носила минусовые очки), а когда дошла до места, где дважды красными чернилами каллиграфическим почерком оказались начертанными символы, отображавшие уровень моего отношения к учёбе, вдруг взвинтилась:
— Что это такое?
Я хотел что-то объяснить, даже рот открыл, но маму вдруг как прорвало. Она отшвырнула дневник, схватила веник и черенком начала огревать меня по спине. Веник развалился, тогда у мамы в руках неожиданно оказалась железная кочерга, стоявшая у печи. Это было уже серьёзно. Я сделал какой-то кульбит и оказался в укрытии под кроватью. Но не тут-то было — мама с остервенением оттянула кровать к центру комнаты и стала кочергой «выгребать» меня из-под неё. Тут откуда-то появился отец и, похоже, тоже вознамерился подключиться к процессу моего «воспитания».
Я вообще-то не любил, когда мне портили шкуру (с детства тяжело переносил даже уколы), а тут появилась угроза попрощаться если не с жизнью, то, по крайней мере, со здоровьем: вполне могли покалечить. Я лихорадочно соображал, как мне выкрутиться из этой ситуации с наименьшими потерями. Самый лучший вариант — это покинуть поле боя, где силы противника имели явный перевес.
Сделав обманное движение, я вырвался из-под кровати, и без тёплой одежды, в одних носках, выскочил на улицу. Мать бросилась следом за мной — я от неё ещё дальше. Тогда она остановилась и сказала, чтобы я шёл домой. Куда там! Я даже не шелохнулся.
— Иди домой, бить не буду, — сдалась мама.
— Не верю! — как Станиславский, отвечал я, стоя по колено в рыхлом снегу.
Пришлось маме в доказательство мира выпроводить из дома отца.
Родители, вообще-то, не сильно увлекались нашим телесным наказанием, а после этого случая воспитательные процедуры в экстремальной форме и вовсе прекратили. Правда, в отношении Лёвы эти намерения отец некоторое время сохранял.
*****
Тягу и любовь к литературе я испытывал с детства. Одно время даже начинал писать какие-то стишки. Помню начало одного, наивного:
Солнце склоняется к западу,
Быстро спадает жара.
Два друга пошли на рыбалку,
Наступает заката пора.
Потом вдруг увлёкся фантастикой и приключениями. Прочитал почти всего Жюля Верна, начав с романов «С Земли на Луну» и «20 000 лье под водой». После этого добрался до книг Герберта Уэллса «Машина времени», «Война миров», и уж совсем «фанател» от Майн Рида и Фенимора Купера.
Начитавшись фантастики, я сел и накарябал небольшую повесть, которая называлась «Путешествие на Венеру». Получилось вроде неплохо. Заведующая детской библиотекой взяла мою повесть на какой-то конкурс и не вернула. Я сразу не хватился, а потом про свой «шедевр» забыл, о чём теперь жалею — сейчас интересно было бы почитать, что за околесицу там нёс...
*****
Помню, Мария Даниловна читала нам книгу Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке». Я слушал словно заворожённый — до того всё интересно! В конце чтения повести она спросила у класса:
— Что заставило лётчика Алексея Маресьева несколько дней ползти в лесу по снегу к людям?
Весь класс молчал. Кто-то сказал, что это — жажда жизни. Потом встал Федя Щелконогов, он был хорошистом (учился без троек), и сказал:
— Сила воли.
Ответ был правильным и я сильно досадовал, что не знал такого понятия.
Как-то у деда с бабушкой на «острове» я увидел довольно толстую книгу с зелёной обложкой, которая называлась «Охотничьи просторы» и попросил её почитать. Три дня я не выпускал книгу из рук — так она меня захватила. Я представлял себя метким охотником, добывающим в тайге белок, соболей, потом сюжет переносил меня к озёрам, где плавали несметные стаи уток, а я к ним успешно подкрадывался, со мной постоянно находились умные дрессированные собаки, я очаровывался тишиной тайги, её запахами. Прочитав эту книгу, я долгое время мечтал стать охотником. Вот что значит сила слова!
Свободное копирование
