Глава 26
В ноябре 1954 года из армии вернулся Иван, брат отца. К нам он зашёл сразу после возвращения — в серой шинели, в солдатской шапке с красной звёздочкой, голубоглазый, весёлый.
Ближе к весне Иван познакомился с молодой женщиной, Матрёной Чуприной, у которой на руках уже была маленькая дочь Светлана. Бабушка с дедом выбором сына остались недовольны, но ничего поделать не могли и вскоре Чуприна стала Масловой.
— Нашёл с приплодом... как будто девок нет, — жаловалась бабушка моей маме.
Летом 1955 года родные помогли Ивану построить на «острове» небольшой дом из самана (или из дёрна) рядом с казённым дедовым домом, а сам Иван стал работать мотористом у своего отца — в это время всех старшин обеспечили металлическими моторными лодками.
Забегая вперёд, скажу, что Иван с Матрёной прожили всю жизнь в мире и согласии, родили ещё трёх детей: Петра, Галину и Анну. Когда Матрёна в 1999 умерла, дядя Иван не смог пережить потерю, потерял интерес к жизни и на следующий год тоже умер. Но вернусь к воспоминаниям.
*****
Этим же летом (в 1955 году) произошло знаменательное событие — в отпуск приехал брат отца Владимир. Приехал не один, а с молодой женой Ниной.
После окончания лётного училища Владимир получил специальность авиационного механика и был направлен для прохождения службы в военный авиаполк, который стоял в Кинели. Здесь встретил свою судьбу, Нину Алексеевну Суворову. 9 мая 1955 года они поженились. Невесте только-только исполнилось девятнадцать лет.
Дядя Володя приехал в парадном лётном костюме, и когда шёл по Ермаку, то, можно сказать без преувеличения, многие жители повыскакивали из домов, чтобы поглядеть на спустившееся с небес чудо: такой красоты здесь давно не видели. Местные ребятишки толпой шли сзади и не сводили восхищённых глаз с молодцеватого офицера. А я и Лёва гордились, что это наш дядя.
Все без исключения родные отметили про себя, что жена у Владимира красива и умна. Нельзя было не обратить внимание на её большие выразительные глаза, на модную причёску: две большие тёмные косы, свёрнутые сзади полукольцом. Мне нравилось, как дядя Володя ласково называл жену Моней.
Но среди родни имелись и недоброжелатели, которые пытались принизить внешние данные прибывшей гостьи, а теперь и родственницы — они пустили слушок, что Володя привёз татарку. Похоже, что злые язычки «островитянок» коснулись не только моей мамы.
Приезжая в те годы в отпуск, дядя Володя почти каждый раз привозил с собой мелкокалиберную винтовку — военным это разрешалось — и всегда давал пострелять нам. Мы уходили в безопасное место, на довольно большом расстоянии ставили толстую доску с заранее закреплёнными на ней листками настоящих, отпечатанных в типографии, мишеней и в положении «лёжа» по очереди стреляли: я, Лёва, двоюродные братья Юра и Саня, которые всё лето со своей матерью проводили на «острове». Дядя Володя давал нам по пять патронов и, после того как мы «отстреливались», шёл смотреть мишени, а мы вприпрыжку бежали за ним. Осмотр дядя иронично комментировал:
— Так, у Лёни одна галушка, а остальные пули ушли за молоком, у Лёвы лучше — две галушки, у Юры — одна, а у Саньки мишень чистая, все ушли за молоком.
Саня виновато хлопал длинными ресницами, а дядя Володя ещё раз объяснял ему, как надо целиться и давал дополнительно стрельнуть несколько раз. После этого на Саниной мишени тоже появлялась «галушка».
Один раз дядя Володя взял меня с собой на охоту, чтобы из винтовки пострелять уток. Большого количества мы не обнаружили, лишь на каком-то глухом озерце увидели одну-единственную утку. Дядя зарядил винтовку и, чтобы я тоже чувствовал свою причастность к охоте, положил ствол мне на плечо, прицелился и выстрелил. Пуля чиркнула по воде рядом с уткой. Утка не улетела, а только, как мне показалось, подозрительно посмотрела на то место, где всплеснула вода, может, подумала, что с ней рыбёшка какая-нибудь надумала поиграть. Мы выстрелили ещё раз — снова рядом. Уточка ещё сильнее забеспокоилась. На третий раз всё-таки попали — мне даже стало жалко простодушную птицу. Но виду я не подал, мы же мужики!
В ненастные дни от нечего делать мы, четверо озорников, забирались на чердак дедова дома и начинали резаться в карты. Бывали случаи, когда кто-нибудь «мухлевал», мы рассоривались и забрасывали игру в карты на несколько дней.
Помню, у бабушки с дедом имелся старый патефон и несколько старых пластинок. Изо всего «репертуара» мне больше всего почему-то запомнился дребезжащий, с картавинкой, голос Эдит Пиаф и её песня «Милорд». На другой стороне пластинки пел какую-то песню Ив Монтан. Пластинки были затёрты буквально до дыр - другой музыки тогда тут не было. (Песню "Милорд" можно послушать по этой ссылке, скопировав её в адресную строку; ролик может быть с рекламой, но она короткая):
http://www.youtube.com/watch?v=spwlRpT0duI
В эти годы жизнь на «острове» бурно кипела: кто-то приезжал, кто-то уезжал, кто-то что-то мастерил, налаживал, где-то слышался визг детворы...
Свободное копирование
