Бакена. Моё детство - 20

Глава 18

 Возможно, из-за ранних зимних оттепелей весна в этом году получилась затяжной, а в связи с тем, каким оказалось лето, есть даже название одного художественного фильма: «Холодное лето 53 года».

 Для меня в детстве лето приходило всегда после ледохода, когда наступал разлив Иртыша. Обычно начиналось это с середины апреля. К этому времени земля высыхала, на деревьях пробивались первые листочки. В этот период начинали гореть луга, от нашего дома хорошо было видно далёкое зарево пожарищ, особенно ночью, и я всегда переживал, не дойдёт ли огонь до нас. Отец мне объяснял, что это люди специально до начала разлива реки на дальних лугах выжигали старую, оставшуюся с прошлого года, ненужную траву, которая потом могла мешать новым покосам.

 Ежегодно, когда начинался паводок, вода доходила почти до двери нашего дома, вызывая обеспокоенность родителей. А вокруг всё походило на море.

 Однако, в этом году разлив оказался небольшим, вода остановилась далеко от дома и никаких беспокойств не вызвала.

 Независимо от того, каким оказывался паводок, вода в реке всё равно становилась мутной, и удочкой в это время сильно не нарыбачишь, поэтому на этот период существовали необычные способы ловли рыбы, о которых я хочу упомянуть.

 Предки давно замечали, что весной многие виды рыб, к примеру, такие, как щука, язь, начинали искать для икромёта подходящие места и для этого заплывали на залитые водой луга. Здесь-то и поджидали их расставленные рыбаками сети, вентеря, кривды и морды. Что собой представляет сеть и как ею ловить рыбу, знают многие. А вот вентерем, кривдой и мордой ловят по-другому.

 Вентерь (мерёжа) — это мешкообразная сеть, натянутая на ряд обручей. Такая «труба», имеющая воронкообразный вход и заглушенная с обратной стороны, устанавливалась и на разливах, и в истоках — местах, где после разлива вода стекала в реку или озеро. Мне отец рассказывал про случаи, когда в вентерь набивалось столько рыбы, что всё это невозможно было вытащить вдвоём.

 Верша, иногда её называли мордой, а мы называли мордушкой — это снасть, которой, как правило, рыбачили дети. Морда представляла собой узкую корзину, сплетённую из ивовых прутьев или из алюминиевой проволоки с воронкообразным входом. У этого входа мы обычно прикрепляли хлебную корочку и забрасывали морду в воду недалеко от берега. Наивные рыбёшки, чаще всего это были чебаки, стаей играли у наживки, пока случайно не заплывали внутрь. За небольшое время иногда набивалось с полведра серебристых чебаков. Но попадались и карасики, и окуньки, и щурята.

 После весеннего икромёта рыба уплывала в русло, туда, где поглубже. Но ослабленная, в ещё мутной воде, она теряла ориентир и плавала где попало, порой натыкаясь на берег. Особенно этим страдали щуки и чебаки (плотва).

 В этот период для рыбалки применялась необычная снасть, которую в наших краях все называли кривдой. Кривда, это устройство из двух длинных палок, подвижно соединённых с одного конца, а на другом конце к палкам привязывался кусок сети, сшитый большим кулём. Во время рыбалки палки раздвигались, как ножки циркуля, и той стороной, где привязан «куль», опускались в заводь прямо у берега. Оставалось только ждать заблудившуюся щуку или плотву и вовремя вытащить кривду вместе с ними. Почему эта снасть называлась кривдой, я до сих пор не знаю.

 Мой отец и другие родные часто рыбачили весной такими способами и нередко брали с собой меня, шестилетнего любопытного мальца. Про снасти я специально так подробно рассказываю, потому что всё детство и молодость провёл возле реки и рыбалка являлась одним из самых моих любимых занятий.

 Про рыбу заговорил и вспомнился смешной случай, который мне однажды рассказывал отец. Ему было лет восемнадцать, когда однажды осенью он и его школьный друг поехали на лодке вверх по Иртышу поохотиться и порыбачить. Еду с собой не взяли, рассчитывая вскоре вернуться. Ехали на вёслах долго, пока не добрались до места, где находилось много дичи. Постреляли хорошо, но сильно проголодались. Решили поехать к знакомому бакенщику на перекат, который находился недалеко. Подъехав, увидели, что хозяина нет — он уехал зажигать бакена.

 Бакенщик жил одиноко, у него имелась только собака, которую он всегда брал с собой в лодку, чтобы не было скучно. Отец с другом зашли в дом и стали дождаться бакенщика, но пока сидели, голод разобрал совсем. Заметили, что на плите стояла кастрюля с ухой. Попробовали, оказалось очень вкусно, ничего вкусней не знали. Не заметили, как всё съели. Когда хозяин приехал, то долго не мог понять, куда же делся суп, который он сварил из рыбьих отходов для собаки. Когда отец рассказал, все долго смеялись.

 Наш дом стоял недалеко от берега — метрах в ста. У родителей имелась собственная деревянная лодка, которую на зиму всегда подтаскивали к дому, а весной смолили и вновь спускали на воду. Летом на ней ездили в гости на «остров», возили дрова и сено. Можно было просто покататься.

 Гребля на лодке — целое искусство. Мне приходилось видеть людей, которые никогда в жизни не знали, что такое вёсла. И когда они садились в лодку и пытались грести — это был цирк: вёсла беспомощно разбрызгивали воду, неуклюже в неё вонзались, и лодка просто стояла на месте.

 У бакенщиков вся жизнь проходила на воде и для них лодка всегда считалась таким же естественным атрибутом, как конь для ковбоя. Я не знал ни одного из Масловых, кто не умел бы хорошо плавать на лодке. Хорошо управляли лодкой и все женщины, связанные с рекой, с бакенами. Мы с Лёвой тоже выросли на реке и с малолетства неплохо владели искусством гребли.