VI
Хочу еще вспомнить, как мы, бывшие студенты и гимназисты, входили в военную среду.
Я был принят по конкурсу аттестатов в Михайловское артиллерийское училище на 3-й ускоренный курс. Нормально курс в артиллерийских училищах трехлетний. Пополнялись они в мирное время почти исключительно кадетами. Всего 20--30 человек на выпуск бывало "со стороны".
За несколько дней до нашего приема был произведен в офицеры первый ускоренный, а юнкера второго ускоренного стали "старшим курсом".
Он почти целиком состоял из студентов-добровольцев. В нашем, третьем, 150 вакансий было предоставлено кадетам, столько же молодым людям "со стороны" и 50 вольноопределяющимся артиллеристам, командированным из боевых частей. "Молодые люди со стороны" по официальной терминологии, они же "молодые люди с вокзала", по неофициальной, юнкерской, в большинстве случаев были студентами первого-второго (редко старших) курсов или только что кончившими абитуриентами средних школ. Мало кому из нас было больше 20-21 года. Кадеты еще моложе -- почти все 17--18-летние, нескольким даже 16. Самые старшие -- вольноопределяющиеся -- тоже в большинстве либо студенты технических высших учебных заведений, либо окончившие высшую школу.
Для характеристики юнкерского состава следует еще упомянуть о том, что прием в училище "со стороны" производится, как я уже упомянул, по конкурсу аттестатов, Благодаря огромному наплыву прошений (насколько помнится, около 2000 на 150 вакансий) приняли только окончивших с круглыми пятерками. Что касается кадет, то попали (как и всегда в специальные училища) тоже лучшие ученики. Я не помню ни одного кадета, который не был бы вице-фельдфебелем или вице-унтер-офицером. Вольноопределяющихся принимали без конкурса, но зато, видимо, в боевых частях был произведен тщательный отбор. Наконец, человек 10--12 попали по протекции высших военных и гражданских сановников. Начальство артиллерийских училищ, вообще говоря, шло на это чрезвычайно неохотно, но принуждено было считаться с просьбами, почти равносильными приказаниям.
Золотая медаль не являются, конечно, мерилом способностей, но все-таки, чтобы получить ее, особенно в довоенное время, надо было обладать известной долей работоспособности и хорошей памятью, Как раз эти качества и были необходимыми в артиллерийских училищах - в военное время, едва ли не в большей степени, чем в мирное, поскольку дело шло об усвоении наук. Правда, начиная с нашего курса, из программ была исключена высшая математика, физика и химия, но все же объем знаний, которые требовалось усвоить в кратчайший срок, был огромный. Мы занимались действительно с утра до ночи и, благодаря непривычным для многих физическим упражнениям (ежедневная верховая езда, гимнастика, вольтижировка еще больше уставали от лекций и подготовки к очень частым репетициям. Обычно в артиллерийских училищах к декабрю выяснялось, кто из вновь принятых юнкеров в состоянии заниматься дальше и кому надо уходить в пехотные, где теоретическая программа была значительно легче. Этих неудачников прозвали "декабристами". У нас "декабристы" -- очень немногочисленные -- определились уже через недель 5--6. Двоим, троим пришлось уйти из-за страха перед лошадью (тоже обычное явление), остальные же не справились с науками. Это были исключительно молодые люди со слабыми аттестатами, попавшие в Михайловское училище благодаря наличию большой протекции. Таким образом, надо признать, что принцип приема по конкурсу аттестатов себя оправдал.
Наш "старший курс", как я уже сказал, был однородным -- почти сплошь студенты-добровольцы. Фельдфебелем во второй батарее назначили студента казака, кончавшего кадетский корпус года за два перед войной и поступившего в Политехнический институт. У нас, на третьем ускоренном, "молодых людей с вокзала" и кадет почти половина на половину. Первая встреча была почти враждебной. Студенты и гимназисты, правда, ничего не имели против кадет, зато последние считали для себя почти обидой, что приходится учиться вместе с "шляпами", "полтинниками", "палти..аками", несомненными революционерами, которых начальство по непростительному недосмотру пустило в военные училища. Держались от "штатских" в стороне. В курилках усаживались своей кадетской компанией и первое время так, чтобы "шляпам" не оставалось места. На плацу тоже гуляли, не смешиваясь с "пришедшими с вокзала". В классах, в "каморах" были вежливы, -- вежливость -- старая традиция михайловцев -- но и только. Первые дни казалось, что выпуск разделится на две если не враждебных, то все же совершенно чуждых одна другой части -- на считавших себя наследственными военными и "пришлый элемент".
Свободное копирование
