А. А. Ребиндер
Ближе всех сошелся я в правлении В. О. С. с Александром Александровичем Ребиндером, владельцем Шебекинского завода. Вспоминается мне первое наше знакомство. На заседании правления обсуждался какой-то животрепещущий вопрос. Ребиндер несколько раз выступал. Сказал и я несколько слов. Разошлись поздно. Раздевшись, на сон грядущий я расположился в своем номере читать вновь вышедший французский роман. Вдруг стучит Ребиндер. "Извиняюсь, я лег!" -- "Насколько мне известно, я не дама и с вами нет дамы, что же мешает вам, хоть и без порток, пустить меня к себе".-- "Убедили!" -- Ребиндер сел и очень обстоятельно стал разбирать разные особенности нашей нормировки. Мы проговорили с ним до утра.
Затем уже мы всегда по приезде в Киев искали друг друга и обменивались своими соображениями относительно стоявших на очереди вопросов. Он вел свое дело очень хорошо, прогрессивно и самобытно. По его высокой барственной внешности никак нельзя было с первого взгляда разгадать в нем вдумчивого, предприимчивого и работающего хозяина. Завод и имения его быстро шли в гору, выделяясь из общего уровня. Он не останавливался перед новыми, дорогостоящими установками, еще требующими проверки, и его завод в некоторые годы возбуждал к себе живейшее внимание техников других заводов и профессоров-специалистов в Харькове и Киеве, наезжавших на завод с лаборантами и студентами. Говорили, что у Ребиндера есть какой-то негласный советчик, мудрый старый еврей, не занимающий никакой должности, но живущий на хуторе при заводе. Будто бы Александр Александрович обсуждал с ним все важнейшие вопросы и следовал его советам. Но где же в таком случае был этот мудрый советчик в 1918 году, когда над Александром Александровичем разразилась катастрофа? Как бы то ни было, Александр Александрович сам был недюжинный человек, а предприятие его -- передовым делом. Он хорошо его знал и тонко разбирался в новых назревавших вопросах хозяйственных.
* * *
Я как-то упомянул о русских, польских и еврейских заводах. При чем тут национальность? -- спросят меня. Тем более национальность одного только владельца! Между тем, несомненно, национальные черты владельца весьма существенно отражаются на постановке предприятия. О польских заводах говорить не буду, так как их территориальная и историческая обособленность оправдывает их выделение независимо от их национальной принадлежности. Но возьмем русский и еврейский заводы.
Как общее правило, сельское хозяйство в еврейском заводе находилось в небрежении. Зато чисто коммерческая сторона у евреев велась лучше. Умение учесть конъюнктуру, вовремя и дешево купить, дорого и вовремя продать компенсировало с лихвой все недостатки чисто административные в ведении дела. А у евреев тут часто бывала совершенная анархия. Никакого внутреннего распорядка, внутренней дисциплины! Владелец сахарного завода З-цев, к примеру сказать, зная, что на заводе нет вакансий и нет свободных квартир, посылает директору своего родственника или просто протеже с просьбой "дать человеку заработать". Надо знать, как не любят хозяйских протеже и какую неудачливые из них сумятицу вносят в администрацию, чтобы оценить тактичность такой присылки либо "соглядатая", либо "бездельника", как его не иначе расценивают сослуживцы. Или вот: всем известный король сахарный в Киеве настолько цинично безразличен к требованиям добропорядочности в своей конторе, что при заключении крупной сделки спрашивает своего контрагента -- удовлетворил ли последний аппетиты заправил "королевской" главной конторы. Куда идти дальше?
Вообще евреи удивительно приспособлены к деятельности в капиталистическом строе, с его неограниченным индивидуализмом и анархической конкуренцией. Едва ли кто другой может с ними в этом равняться. Но предоставленные самим себе, они при необузданном их темпераменте способны в один миг развалить этот благоприятствующий им порядок, равно как и всякий другой.
Что было особенно ярко, это совершенное отсутствие у евреев личной привязанности к заводу. Завод для них -- машина для создания дохода, не больше, без всяких сантиментов! И такая машина в их руках сама легко становилась объектом купли и продажи, спекулятивным товаром.
Балаховский в мирное время всегда готов продать свой завод за "разумную цену". Ребиндер и в смутное отказывается временно покинуть свой, доверив его управляющему... Последствия известны...
Но я не сказал, кто такой Балаховский. Это был наш сосед Даниил Григорьевич Балаховский, владелец (главный акционер) Мариинского сахарного завода, построенного, как я уже упоминал, около станции нашей Иванино. Его отец и он сам, кроме того, владели Переверзевским сахарным заводом.
Бывая в Киеве, я всегда навещал Даниила Григорьевича Балаховского. Жена его была хорошей музыкантшей. Ее брат, известный писатель Шестов, с которым я встречался у М. О. Гершензона, часто бывал у Балаховских, что повышало интерес посещения их дома. Впоследствии они приобрели великолепный дом рядом с церковью Андрея Первозванного. Чудный вид с балкона их квартиры на Днепр, Подол, заливные луга, дальний бор заречной стороны были не последней приманкой. С любезностью знающей свою красоту женщины, уступая гостям места лицом к виду, Сарра Исааковна садилась сама напротив, эффектно вырисовываясь у перил балкона на бесподобном фоне Заднепровья...
Свободное копирование
