Жекулины в Киеве
В Киеве пришлось опять встретиться с Жекулиными. Когда дети у них подросли для помещения в средние учебные заведения, они всей семьей перебрались на жительство в город, выбрав для этого Киев. Это было в обычае того времени, и в обществе любого города всегда был некоторый процент помещиков, переехавших в него на жительство ради воспитания детей. Сергей Иванович взял какую-то службу. Но он не удержался в Киеве и от соблазна каких-то спекуляций. В Киеве, казалось, все спекулировали. Были распространены сделки на землю, специфически свойственные Западному краю, где многочисленные разряды населения были ограничены в правах владения землей, имея к тому и охоту, и материальные средства. Приведу здесь выдержку из рукописных воспоминаний Масальской, которые, наверное, никогда не появятся в печати ("Сарны"):
"Особенно помнится мне рассказ о князе Дадиани, который внес за Сарны задаток в 75 тыс. рублей и вступил по запродажной во владение. В ожидании купчей, отсроченной на несколько месяцев, он переехал совсем в имение и перевез в этот низкий темный дом 6 вагонов ценной мебели, будто полученной им в наследство от Наполеона. Настал срок. Янихен (прежняя владелица имения, продающая его) приехала писать купчую, приехала к нему из дебрей Могилевской губернии, где у нее была сестра, прямо к нему в дом. Она очаровала князя своей любезностью и уговорила его ехать с ней писать купчую (кажется, в Ровно) всего одним днем позже срока, чтобы провести с ней еще лишний день в приятной компании. Доверчивый князь согласился, приятно и весело провел с ней день, а затем и вечер за ужином... Тем временем у нотариуса в Ровно явился поверенный Янихен и нотариально засвидетельствовал отсутствие князя в определенный запродажный срок. Условие оказалось нарушенным, задаток князя пропал, и Янихен явилась самолично выселять князя из "своего" дома, причем безжалостно приказала выкидывать ценную наполеоновскую мебель в окна на двор".
По-видимому, удачи в своих операциях киевских Сергей Иванович не имел. Да и вообще он в городе совсем поблек. Бывало, раньше, наезжая в Москву или в Петербург, он в тамошних салонах говорил: "Мы на местах, мы люди земли" и этого достаточно было, чтобы к нему прислушивались, что бы он ни говорил. Но киевское общество не "болело о народе" подобно столичной интеллигенции, не чувствовало себя ответственным за непорядки в стране, да принадлежа само к провинции, оно больше было в курсе провинциальной жизни и меньше ею интересовалось. Теперь при встрече со старыми знакомыми супруги Жекулины охотно вставляли в разговор упоминание о вечере у Терещенко, о разговоре с Афанасьевым (управляющим Киевской конторой Государственного банка), о встрече с Богданом Ивановичем (Ханенко, зять Терещенко). Но для бывшего уездного предводителя, державшего когда-то уезд в своих руках, это было слабовато, а для Аделаиды Владимировны притом совершенно излишне. С переездом в Киев она буквально расцвела. Она оказалась хорошим администратором, и, примкнув к тому кругу киевского общества, который работал в области просвещения, она очень быстро выдвинулась своей энергией и работой. Она играла видную роль в ведении частной гимназии женской, а затем и высших женских курсов.
Свободное копирование
