В одном из предыдущих писем к моему другу Аде я упоминаю про «Грабариану» (как мы за глаза между собой называли «Современное искусство»). Под влиянием членов «Мира искусства», которые много раз говорили о том, что настоящее искусство должно проникать в разные области жизни, два москвича — Щербатов и фон Мекк — основали частное предприятие — «Современное искусство». Они решили выставлять образцы прикладного искусства, предметы обстановки, фарфор, вышивки, ювелирные вещи, вплоть до дамских платьев и художественно обставленных комнат. Цель их была — распространять подлинное искусство в обиходе человека. Кроме того, организаторы этого предприятия решили устраивать там персональные выставки. Первой была намечена выставка К.А. Сомова. Выставка Сомова была невелика (номеров 140), но среди вещей были необыкновенно талантливые картины. Я очень волновалась за моего друга — какое впечатление он произведет на публику своим большим выступлением. Но с первых же дней успех, и большой успех, был ему обеспечен.
Художественная обстановка комнат до самых последних мелочей исполнялась мастерами по эскизам Бакста, Бенуа, Лансере и Головина. Скульпторы Обер и Матвеев лепили украшения, а непосредственным руководителем всего был Грабарь. Познакомилась я со знаменитым французским ювелиром Лаликом, который устроил в помещении «Современного искусства» выставку своих произведений. Они были исполнены с большим совершенством, но стиль их мне не нравился — слишком модерн, что придавало им оттенок банальности.
13 февраля 1903 года открылась очередная выставка «Мира искусства». Она была пятая, и последняя и устроена в залах Общества поощрения художеств и, как всегда, была очень бодрая, свежая и задорная.
Как сейчас помню вещи Врубеля: «Сирень», «Демон», «Тридцать три богатыря». Он так же превосходно владел акварельной живописью, как и масляной. Отличный был Грабарь. Бенуа дал целую серию акварелей Павловска. Были, как всегда, Билибин, Головин, Коровин, Ционглинский. Малявин выставил холст «Три бабы». Очень была хорошая вещь.
Серов дал несколько превосходных портретов: Зилоти, Остроухова, Морозова и прелестную вещь — «Петр I на охоте». У Яремича были очень приятные вещи. Впервые появился Добужинский. Он выступил со скромными вещами, но сделанными с большим чувством и вкусом. Нельзя было угадать по ним, что он развернется в такого большого художника.
Еще выставил Щербов («Old Judge»). Он уже тогда славился своими блестящими карикатурами. Они отличались остроумием, огромной наблюдательностью. Были очень злы и едки, а иногда и оскорбительны. Я выставила десять гравюр, как цветных, так и черных, сделанных мною за 1902 год, о которых я уже упоминала.
Много было картин москвичей, которые организовали в 1901 году общество «36 художников», на выставках которого мы также участвовали как экспоненты. Естественно было нам соединиться вместе. Между нами, близкими товарищами, уже и до открытия последней нашей выставки шел об этом разговор, так как мы знали, что Дягилеву эта работа уже прискучила, да и москвичам хотелось большей самостоятельности. Им надоело диктаторство Дягилева.
15 февраля мы все собрались в редакции журнала и там решили соединиться с обществом «36 художников».
Дягилев нас покидал. У него в голове рождались новые смелые планы, задачи более сложные и трудные. Итак, наши яркие, бодрые выставки журнала «Мир искусства», устраиваемые Дягилевым с таким вкусом и изяществом, прекращались. Жаль было кончать наши выставки, но обстоятельства так складывались, что выхода другого не было. Мы сливались с группой очень хороших, энергичных и талантливых товарищей — московских художников.
Сентябрь 1938 г.