На девятом Пироговском съезде врачей - 1

ГЛАВА VI

НА ДЕВЯТОМ ПИРОГОВСКОМ СЪЕЗДЕ ВРАЧЕЙ. ВПЕЧАТЛЕНИЯ ОТ ПЕТЕРБУРГА

 В первых числах января 1904 года я поехал в Петербург на девятый Пироговский съезд врачей. Мне раньше не приходилось бывать на этих съездах, которые являлись довольно значительным явлением в русской общественной жизни за последние двадцать лет (1883--1903 гг.). Я уже упоминал о них {"На грани двух эпох".}, здесь сделаю некоторые добавления. Общественное настроение на этих съездах поднималось все выше с каждым съездом в связи с общим подъемом общественного и революционного настроения в России в это время.

 Восьмой съезд, собравшийся в 1902 году в Москве, прошел особенно оживленно, что дало повод реакционной газете "Гражданин" писать, что это не медицинский съезд, а какое-то Учредительное собрание, хотя вопросы, поднимаемые на этом съезде, и были довольно невинными в политическом отношении; например, вопрос об отмене телесных наказаний, о введении всеобщего народного образования, о сокращении рабочего дня в опасных производствах и установлении законом нормального рабочего дня на всех производствах, о введения бесплатной медицинской помощи для всего населения и т. п. Но время было глухое; другие съезды, кроме врачебных и съездов естествоиспытателей, не разрешались, а потому и общественные вопросы, поднимавшиеся на Пироговских съездах, выходили из рамок обыденности и привлекали к себе внимание прессы и общества. Девятый съезд созывался после бурного 1903 года, с его всеобщей стачкой на юге и Кишиневским погромом, а потому надо было ожидать, что этот съезд будет более боевым, более политически заостренным. Так оно и вышло. Перед этим только что закончился съезд по техническому образованию. На этом съезде участвовало до трех тысяч человек. Было много учителей. Руководящую роль играла секция по рабочему образованию, сместившая своего официального председателя и затем, при большом стечении публики, начавшая свои заседания, больше походившие на митинги. Выступавшие ораторы требовали свободы слова, печати, собраний, восьмичасового рабочего дня, отмены религиозных и национальных ограничений и созыва народных представителей. Съезд изгнал из зала при криках: "Вон! убийцы!" -- членов кишиневской ремесленной управы Пронина и Степанова, принимавших участие в еврейском погроме, после чего съезд был закрыт, а несколько его руководителей арестовано и выслано.

 Пироговский съезд открылся непосредственно после закрытия технического. На съезде участвовало две тысячи пятьсот членов. Членом съезда мог быть каждый врач, внесший членский взнос в Пироговское общество (десять рублей). Самой влиятельной группой на съезде были земские врачи, задававшие тон на всех Пироговских съездах и выступавшие всегда сплоченной группой. Перед открытием съезда собралось правление съезда совместно с активистами, как мы теперь сказали бы, и наметило состав "распорядительного собрания", которое играло важную роль на съезде: оно ведало организационными вопросами съезда, занималось окончательным редактированием резолюций, принятых на съездах, и вообще направляло и вело весь съезд. Список этого распорядительного собрания, намеченный правлением с активистами, оглашался на первом общем собрании и обычно принимался почти целиком с некоторыми дополнениями. На этом съезде в распорядительное собрание вошли все видные земские и городские врачи-общественники: Жбанков, Куркин, Шингарев, Тезжков, Дорф, Мольков, Левицкий, Френкель, Диатропов, Долгополов, Елпатьевский, Кащенко, Богомолец и др. Введен был и я в состав этого собрания. На первом же заседании его поднялись вопросы об общем направлении съезда, и выявились группы с разными политическими настроениями. Правое крыло составляли главным образом профессора Военно-Медицинской академии; они были за то, чтобы съезд держался преимущественно специально научных и узко профессиональных рамок, возбуждал бы ходатайства перед правительством в лойяльных и корректных формах. Центр представляли старые солидные омские врачи, руководители губернских санитарных бюро, вроде курского В. И. Долженкова или московского И. В. Попова. Они не были против постановки общественно-медицинских вопросов, но в рамках умеренности и "корректности" -- в идущем это члены кадетской партии. Левое крыло было вставлено преимущественно рядовыми земскими и городскими врачами, в него включались -- Д. Я. Дорф, С. Н. Корженевский, В. Е. Зайцев, П. Ф. Кудрявцев, Н. И. Долгополов, впоследствии член второй Государственной думы, член фракции эсеров, С. Я. Елпатьевский, известный писатель, и др. В будущем это -- эсерствующие или беспартийные радикалы "левее кадетов". Они были за внесение большой остроты в прения и в резолюции, в придании им политического характера. Но они все же высказывались за то, что съезд и Пироговское общества надо беречь и не переходить в прениях и резолюциях известной границы. На крайнем левом крыле была небольшая группка социал-демократов в составе: М. А, Богомольца (родственника нынешнего президента Украинской Академии наук А. А. Богомольца), М. А. Хесина, Б. А. Юрковского, Краснухи и меня. Наша группа стремилась во все резолюции внести крайние формулировки, какие только возможны были при данном составе съезда; нередко нам удавалось увлечь за собой левое крыло и часть центра, чтобы проводить наши формулировки. Мы созывали нередко частные совещания левого крыла и на них сговаривались о тактике на предстоящих официальных заседаниях. После окончания заседаний левые элементы съезда шли ужинать в ресторан "Малый Ярославец> и там, в отдельном кабинете, договаривались о характере наших будущих выступлений в разных секциях. В результате такой предварительной договоренности выступления и проекты резолюций имели общий характер по целому ряду вопросов: о борьбе с малярией, сифилисом и туберкулезом, о борьбе с детской смертностью; всюду проводилась мысль, что борьба со всеми этими болезнями может быть плодотворной только при коренном изменении политических условий, при осуществлении политических свобод: свободы слова, печати, собраний, союзов и т. п. Наша группа пыталась провести резолюцию о созыве народных представителей, но это еще казалось неслыханно революционным выступлением на легальном съезде врачей и не встретило поддержки даже среди левых земцев.

 Для примера приведу некоторые резолюции: "Успешная борьба с заболеваемостью и охрана здоровья рабочих вообще возможны только при условии широкого общественного контроля над условиями производства, в котором рабочие участвовали бы полноправными членами, а также путем упорядочения фабричного законодательства при участии в выработке законопроектов представителей от рабочих, нормирования рабочего дня до восьми часов и допущения рабочих организации и союзов".

 "Высшей формой обеспечения трудящихся на случай болезни, старости и инвалидности служит государственное, обязательное для всех, страхование рабочих..."

 "Правильная и целесообразная борьба с детской смертностью, алкоголизмом, туберкулезом, сифилисом и другими народными болезнями, представляющими собой в России общественное бедствие огромной важности, возможна только при условиях, обеспечивающих широкое распространение сведений об истинных причинах их развития и способах борьбы è ними, для чего необходимы: полная свобода личности, слова, печати и собраний" {"Труды девятого Пироговского съезда", Москва, 1904 г.}.

 Эти резолюции проходили с боем: председатели секций, намеченные по обычаю организационным бюро съезда, в которое входили видные профессора и врачи того города, где собирался съезд, часто протестовали против ораторов, особенно резко выступавших, пытались лишать их слова, не хотели ставить резких резолюций да голосование, но общее настроение большинства съезда пересиливало противодействие председателей. На распорядительном заседании петербургские профессора, среди которых были и лейб-медики (придворные врачи), протестовали против направления, которое принял съезд, стращали, что это может вызвать закрытие и съезда и Общества, намекали, что в верхах ("в сферах") поговаривают уже об этом, но их выступления поддерживались ничтожным меньшинством съезда, хотя центр тоже был не очень доволен направлением съезда, но открыто выступать "против" не решался и смущенно молчал.

 В последнем распорядительном заседании все резолюции были сведены и проредактированы; кроме того, решено было не возбуждать никаких ходатайств перед правительством, ввиду их полной безрезультатности, а ограничиться только принятием постановлений. В результате все эти постановления-резолюции носили характер резко оппозиционный, необычайный для легальных съездов.