Вот в такое-то время я познакомился с вышеназванными марксистами {Само собой разумеется, что этих лиц в то время можно было назвать Марксистами только со всеми теми оговорками, которые мною приводятся.}, на которых период разброда и шатаний оказал в той или иной мере свое влияние. Что же они из себя представляли каждый в отдельности?
Николай Александрович Рожков -- был тогда приват-доцентом Московского университета, написал ряд работ по русской истории, кладя в основу объяснения исторических явлений экономику. Поэтому он считал себя и другие его считали марксистом. Но его "марксизм" являлся эклектикой {Эклектика -- механическое соединение разнородных теорий.} из Маркса, Канта, Спенсера, Милля, Риккерта, Щапова, и еще не знаю кого. С одной стороны, он признавал, что первопричина общественных и исторических фактов -- это хозяйственные, экономические явления. На этом основании он называет себя экономическим материалистом, но исторический материализм -- диалектический материализм -- он считает давно устаревшими терминами, их надо заменить понятиями "экономическое обоснование", "эволюция" (см. его книгу "Основы научной философии").
В понятие "экономическое обоснование" он вносит много путаницы: то у него "распределение хозяйственных благ оказывает главное влияние на социальный строй", то главное значение в истории имеет отношение пространства страны к ее населению, то первенствующее значение имеет то, чем занимается большинство населения -- охотой, земледелием или промышленностью и т. п. В итоге мы никак не можем признать Рожкова марксистом в области исторической науки, но его исследования по экономической истории России, провозглашение принципа, что экономические, хозяйственные условия являются первоосновой истории, отсутствие в его исторических работах великодержавного шовинизма, -- все это заставляет признать, что исторические работы Рожкова были для своего времени прогрессивным явлением, и они ставят Рожкова значительно выше современных ему буржуазных историков.
В политическом отношении он тогда стоял довольно далеко от революционного движения, был, так сказать, кабинетным ученым. Его полевение и активизация в области политики началась позже -- в 1904 году, когда он начал сближаться с большевиками; с начала 1905 года это сближение становилось все более тесным, в середине этого года он вступил в партию и играл значительную роль в общественной и революционной жизни Москвы в 1905--1906 годах, о чем я буду еще не раз говорить.
Владимир Максимович Фриче. Был тогда преподавателем литературы в средних школах и лектором на Пречистенских курсах для рабочих. С 1904 года начал в качестве приват-доцента читать лекции в Московском университете. Лекции его по литературе и искусству были очень красивы по форме и политически злободневны по содержанию. Они пользовались большим успехом. Впоследствии ему было запрещено преподавание как в школах, так и в университете.
Фриче вслед за Плехановым был пионером в области марксистского литературо- и искусствоведения. Он связывал литературу и искусство с классовой борьбой, вскрывал подоплеку литературных течений. В то время он знакомил русскую публику с передовой литературой Запада (Золя, Ада Негри, Верхарн), разоблачал модное тогда декадентство, выявляя его упадочнический характер и ставя это в связь с разложением буржуазного мировоззрения. В его методологии были, конечно, ошибки, некоторая вульгаризация, упрощенчество, то, что мы называем теперь примитивным социологизмом, но при всем том его работы, конечно, стояли много выше в научном отношении идеалистического и формалистического буржуазного литературо- и искусствоведения.
Свои статьи Фриче помещал в московской газете "Курьер", недавно основанной группой молодых литераторов, в противовес умеренно-либеральным, профессорски тяжеловесным "Русским ведомостям". Газета стремилась стать более живой и более острой в политических вопросах, хотя без определенного партийного направления, что, впрочем, и невозможно было при тогдашних цензурных условиях, особенно московских.
Но и в таком виде газета не смогла долго просуществовать и вскоре была закрыта. Из ее сотрудников я познакомился тогда у Свентицких еще с В. П. Потемкиным, тогда учителем истории в московских среднеучебных заведениях, ныне Нарком Просвещения РСФСР, и с покойным В. Я. Канелем -- московским врачом, писавшим по вопросам социальной гигиены и по рабочему вопросу.
Александр Александрович Богданов был, конечно, самой выдающейся личностью из тех, с которыми я познакомился у Свентицких. Он тогда окончил свою ссылку в Вологде и был проездом в Москве после окончания ссылки. Видел я его тогда у Свентицких один-два раза; впоследствии, в 1904 году, я ближе сошелся с ним, когда мы одновременно жили в Твери. Он тогда уже был широко известен и популярен в марксистских кругах благодаря своей книге "Краткий курс экономической науки", вышедшей в 1897 году, широко использовывавшейся при занятиях в пропагандистских кружках интеллигентских ирабочих. Как известно, Ленин в 1898 году в рецензии, помещенной в журнале "Мир божий" {Статья перепечатана в Соч. В. И. Ленина, т. II, стр. 371.}, дал, в общем, положительную оценку этой книги, хотя и указал на имеющиеся в ней ошибки и недостатки.
Богданов написал также ряд философских работ: в 1899 году вышла его книга: "Основные элементы исторического взгляда на природу"; в дальнейших своих работах он все более отходил от диалектического и исторического материализма.
Широкая публика в это время мало интересовалась чисто философскими вопросами; вопросы текущей политики оттесняли философские вопросы на задний план. Мало кто понимал все эти заумные "всеобщие подстановки", эмпириокритицизмы и эмпириомонизмы. Но на группу теоретиков-марксистов, особенно москвичей, Богданов оказал большое идеологическое влияние: Рожков, Фриче, Покровский, Шулятиков и отчасти Скворцов-Степанов {С M. H. Покровским я познакомился в конце 1904 года; Скворцов-Степанов в то время был в ссылке, возвратился в Москву в конце 1904 года; Шулятиков возвратился из ссылки после октября 1905 года.} -- все в большей или меньшей мере подверглись влиянию этого "философа". В вопросах политики Богданов стоял на позициях старой "Искры" и был вообще активен.
Летом 1904 года он поехал за границу и там сблизился с Лениным, о чем подробно я расскажу, потом. При личном знакомстве Богданов не производил яркого впечатления -- был очень скромен и как бы застенчив; неохотно лублично выступал, говорил не блестяще.
Свободное копирование
