Но неприятности не ходят поодиночке. В конце февраля после очередного совещания начальников кафедр Протченко мне сообщил, что представление на очередное звание до сих пор в Москву не ушло.
Попытки его выяснить, в чем дело привели к тому, что ему сказали о неком письме.
Оказывается, в партийную комиссию училища пришло письмо, подписанное инструктором политотдела Севастопольского училища, с призывом к «социальной справедливости».
В нем говорилось, что после возбуждения Особым отделом ЧФ уголовного дела к неопределённому кругу лиц по поводу не законного перевоза военным кораблём не задекларированных грузов, в адрес 10 управления ГШ был направлен список лиц, подозреваемых в контрабанде.
В них включили фамилии офицеров корабля взявших на борт груз и обещавших доставить его по указанным адресам в Севастополе, и самих адресантов. В 10 управлении ГШ немедленно издали приказ отозвать из загранкомандировки, тех из перечисленных в списке офицеров, у которых еще не вышел срок пребывания на Кубе.
В Севастопольском училище таким оказался капитан 1 ранга Анциферов. Которого, после возвращения в училище, не дожидаясь исхода уголовного дела, наказали по партийной линии строгим выговором с занесением в учётную карточку с формулировкой: «За срыв по причинам личной недисциплинированности выполнения ответственного задания в заграничной командировке».
После того, как уголовное дело было закрыто, Анциферов пытался оспорить вынесенное ему взыскание, и одним из аргументов было то, что в Дзержинке, за точно такое же нарушение Бахарева не наказали, а даже назначили с повышением на должность заместителя начальника кафедры.
Конечно, отменить взыскание, парткомиссия Севастопольского училища не решилась. Но в порядке «социальной справедливости» организовала письмо в партийную комиссию Дзержинки.
В нашем политотделе долго думали и, наконец, решили заслушать меня на парткомиссии. Что вскоре и было сделано. Как я ни оправдывался, заседание партийной комиссии завершилось вынесением мне выговора с формулировкой «за упущение в воспитании членов семьи».
В то время, офицер, имеющий партийное взыскание, к очередному воинскому званию представлен быть не мог.
Но самым неприятным было другое известие.
Начальник политотдела предупредил Протченко, что моё взыскание, по общему правилу, не будет сниматься, минимум год, до февраля 1986 года. И намекнул, что в 1986 году мне исполняется 45 лет, возраст увольнения в запас по выслуге лет капитанов 2 ранга.
В подтверждение того, что я попал к училищному начальству «в опалу» пришла информация, что Питулайнин приказал исключить меня из списка офицеров, несущих службу дежурным по Училищу. И с марта меня будут назначать только дежурным по 14 дому или дежурным по клубу.
Свободное копирование
