На следующий день я представился помощнику флагманского механика по электрооборудованию, он сказал, что все распоряжение будет выдавать через капитан-лейтенанта Коржа, так как я, временно, поступаю в его распоряжение. Меня это вполне устроило.
Через двое суток в казарму прибыла целая группа молодых лейтенантов, также как и я направленных к месту формирования 46 экипажа. Мы быстро перезнакомились.
Среди прибывших было четыре инженер-лейтенанта, закончивших Севастопольское военно-морское инженерное училище с золотыми медалями: три инженера-электрика Кириченко Владимир Павлович, Лобанов Александр Иванович, Комаров Владимир Васильевич, а также инженер-энергетик Хоптенко Виктор Фёдорович.
Кроме представителей БЧ-5, прибыли три лейтенанта, окончившие ВВМУРЭ им. Попова: Лаптев Вадим Федорович - связист, Сажнев Николай Григорьевич – гидроакустик, Добровольский Валерий Алексеевич – специалист по вычислительной технике.
Из восьми лейтенантов, прибывших к месту формирования экипажа, было три «студента» и пятеро «кадровых военных». «Студентами» в нашей среде называли выпускников, которых в 1962 году набрали в военно-морские училища из гражданских институтов и университетов. Вадим Лаптев пришел в училище из Харьковского политехнического института, а Саша Лобанов и Володя Комаров - из Пермского университета.
Но, конечно же, такое кадровое деление не шло дальше легкого подтрунивания над «студентами». «Скубентами», как их называл старый служака из кинофильма «Мичман Панин».
Как потом оказалось, все лейтенанты из нашей группы были контактными и легкими в общении людьми, с которыми, даже через более, чем через 45 лет, я с удовольствием, готов поддерживать отношения.
За то время, пока мы жили в экипаже К-8, нас службой особо не загружали. Мы, периодически, проводили занятия по специальности с моряками срочной службы в учебном центре соединения, несли патрульную службу в гарнизоне посёлка Островной.
Патрульная служба заключалась в проверке документов у военнослужащих срочной службы передвигающихся без строя, контроль над соблюдением военнослужащими уставного порядка, отдание воинской чести, недопущения курения на ходу, правильным ношением формы.
Но, кроме выполнения знакомых обязанностей, многократно отработанных в Ленинграде при несении патрульной службы, были здесь и свои, чисто местные нюансы.
Численность население посёлка Островной в то время сильно различалось по половому признаку. Женщины, конечно, были, но, как правило, почти недоступные основному контингенту, военнослужащим срочной службы.
А почти рядом, сразу за казармами экипажей подводных лодок, находились бараки, в которых жили саамы. Чем занимались они там, я не знаю. По-видимому, мужчины пасли в тундре стада оленей, а женщины и старики из классических саамских веж переселились в более крепкие и теплые бараки.
Но, главное, что ни кто из аборигенного населения не препятствовал контактам туземных красавиц, иногда очень даже пожилого возраста, с бравыми матросами-подводниками.
И потому, что такие контакты, проходили, как правило, на фоне привода «себя в состояние алкогольного опьянения», да и видимо, из идейно-нравственных соображений, командирам патрульных групп давали строжайшее предписание не подпускать военнослужащих к месту потенциального «разврата».
В те дни, когда нас не задействовали по службе, дневное время проводили у себя в каюте, иногда готовясь к проведению занятий по специальности с моряками срочной службы, но чаще играя в шахматы или кашу (шеш беш). Вскоре выяснили, где находится местная библиотека, записались туда, и проблема провождения служебного времени исчезла.
Всегда можно было сослаться, что занимаемся марксистско-ленинской подготовкой. Тем более, что я продолжил конспектирование первоисточников, начатое во время стажировки, с целью сдачи кандидатского минимума по философии. А для этого набрал гору соответствующей литературы.
Заодно, взял в библиотеке книжку по истории Гремихи. Оказывается, что мои предки, новгородцы, первыми из русских людей проложили дорогу на Кольский полуостров, ведя меновую торговлю с местными жителями.
В XV веке дьяк Григорий Истома оставил описание мыса Святой Нос, полуострова, прикрывающего Йокангские острова с северо-востока.
Я с интересом записал слова первого исследователя этих мест "есть огромная скала, вдающаяся в море, наподобие носа; под нею видна водоворотная пещера, которая каждые 6 часов поглощает воду и с большим шумом обратно изрыгает назад эту пучину… Сила этой пучины так велика, что она притягивает корабли и другие предметы, находящиеся поблизости, кружит их и поглощает…"
Очевидно, что такими эмоциональными фразами он описывает хорошо наблюдаемые в здешних местах приливы, но по представлению поморов, в скале на мысе обитал морской дух. Когда они миновали Святой нос, то корабельщик, признался Истоме, что он посыпал в море "овсяной муки, смешанной с маслом, что бы умилостивить духов»
Йоканьга, переводится с саамского на русский как река- зимняя дорога, так как её использовали, как зимник при переезде на оленях с летнего погоста на зимний.
Первое письменное упоминание Йоканьгского погоста приходится на 1611 , при описании налогообложения местных саамов царским писцом Алаем Михалковым. (Уж не наших ли Михалковых предок требовал взятку с туземцев за уменьшение налогооблагаемой базы?)
В очередное воскресение, после прибытия моих новых сослуживцев мы поехали из Островного в Гремиху, осмотреть местные достопримечательности. Прежде всего, нашли рекомендованную нам баню, при которой работал 25 метровый плавательный бассейн.
Зашли узнать подробности. Оказывается для посещения бассейна надо только запастись справкой экипажного врача об отсутствии болезней и противопоказаний. А в буфете при бассейне почти всегда можно попить пива, регулярно доставляемое «Воровским».
Из библиотечной книжки по истории Гремихи я знал, что во время гражданской войны и иностранной интервенции на реке Йоканьге находилась каторжная тюрьма. В ней томилось свыше 1200 политкаторжан, из которых более 300 человек погибло от цынги, тифа и зверски убито белогвардейскими палачами.
В память об этих жертвах в самом центре Гремихи, на возвышенном месте, далеко видимом с моря, поднялся опоясанный тяжёлыми цепями гранитный монумент – замученным в Иоканьгской тюрьме. Мы без труда, нашли этот памятник и постояли рядом в молчании.
Нашли мы и последнюю из рекомендованных нам Гришей Коржом достопримечательностей и узнали, что по вечерам в кафе «Одуванчик» в субботу и воскресение состоятся музыкальные вечера. Играет молодёжный эстрадный оркестр.
На этот воскресный вечер, надежды не было ни какой, в силу полного отсутствия денежных средств. Но уже в следующую пятницу мы должны были получить октябрьскую получку и поэтому посещение «Одуванчика» было единогласно запланировано.
В день, когда прибыли мои сослуживцы выпал первый снег, но уже во время нашей первой экскурсии в Гремиху, я почувствовал, что в даже небольшой мороз с ветром ходить по здешним достопримечательностям в фуражке холодно.
Да и в каюте, в которую нас поселили, стояла близкая к 10 градусам температура из-за сильного ветра, дующего в плохо заделанное окно. Поэтому мы зашли в хозяйственный магазин и купили ленты для оклейки окон.
Но Гриша Корж сказал, что это нас не спасёт, и посоветовал перейти в каюту на подветренной стороне казармы и там уж заклеивать окна. Что мы и сделали, благо возможность перехода была. Но всё равно ближе к зиме спать приходилось не только под двумя синими, грубой шерсти, одеялами, но и накрывшись дополнительно шинелью.
В следующий понедельник после нашей экскурсии в Гремиху прибыл первый мой начальник, инженер-капитан-лейтенант Вижунов Андрей Прокофьевич, назначенный в 46 экипаж старшим инженером электриком. Он сразу принял над нами командование, а главное, энергично занялся вопросом получения подъемного пособия, на которое мы все очень рассчитывали
Свободное копирование
