И тут, не знаю как, я попал в дедушкин театр, в нижегородский ярмарочный собор. Я попал туда сегодня совершенно случайно. За секунду до этого я не подозревал, что попаду в этот театр. Я был совершенно озадачен тем, что попал в свое детство.
Ведь я строил драматургию... Я строил тему: "Вильгельм II въезжает в Иерусалим".
Иерусалим... Это слово — свечи, это слово — звук колокола, это — чтение двенадцати евангелий.
Я заволновался: я не предполагал, что воскрешу репертуар моего деда. Я никак не предполагал, что он будет мне необходим. Я попробовал забормотать, но нет, в моей памяти не сохранился полностью репертуар моего деда. Но кое-что я наскреб для примерки.
Это было приблизительно так:
"Привели ослицу и молодого осла
и положили на них одежды свои,
и он сел поверх них.
И когда вошел он в Иерусалим, весь город
пришел в движение и говорил: кто сей?"
Но что же все это означает, спросите вы? Я еще сам толком не понимал, что это означает, но не сомневался, что скоро это будет кое-что означать. Соратница же моя уткнула нос в наши бесчисленные заметки и разгребла груду бумаг на столе.
Наконец она с досадой сказала:
— Ну, ты помнишь эту выписку? Из Павловича? Как ее: "Немецкие инженеры доказывали...".
Ага... Она подкапывается под вильгельмовскую политику на Востоке. Она добилась своего: нашла выписку о немецких инженерах, предполагавших проложить железную дорогу от станции Хайдар-паша близ Константинополя до древней столицы халифов.
Складывалось, естественно, так: после инженеров дать въезд Вильгельма в Иерусалим.
Но я заупрямился: после инженеров я дал въезд Иисуса в Иерусалим, а затем открыл путь Вильгельму.
Тут я еще немного побормотал и нашел в своей библиотеке всего две строчки с пушкинской полки:
"Черная галка, запели все разом.
Черная галка, соседи галдели...".
Так реагировал народ на ослепительный въезд германского императора. Иерусалим — это город, в который, помню с детства, въезжал Иисус... и вдруг, оказывается, совсем еще недавно въехал Вильгельм II. Во-первых, он перещеголял Христа пышностью въезда. Я правильно догадался, что Иисус давно поотстал от промышленного века. И второе. Я с детства люблю ассоциации, я ощущаю их как начало драматическое. Это я вынес из своего детства, где театр моего деда и ярмарка стояли рядом.
Мне захотелось еще раз подержать два конца радужной дуги: в одной руке я держу высокое, а в другой — низкое. Я давно заметил, что дело артиста — срывать маски.
Я возвеличиваю въезд Вильгельма до Иисуса — и Иисус падает до Вильгельма. У него дурной последователь! Я просвечиваю Вильгельма-завоевателя через евангелие, я вижу "черную галку", тем самым дело Иисуса проиграно, ибо его последователь — "черная галка", не больше.
Можно было двинуть в дело речь Вильгельма, но я заметил, что мне готовится новая идея.
— Мне кажется... Тут было бы неплохо...
— Ну?
— "При наступлении ослепление противника играет важную роль..." — это подчеркивает маскарад Вильгельма.
Я схватил листок — и сообразил, в чем дело. Это была статья "Искусственный туман" из специального журнала, любезно предоставленного нам для работы Военной академией имени Толмачева.
— Нужно еще что-нибудь в этом роде, — сказал я.
— Сейчас. "Искусственный туман служит для того, чтобы обмануть противника, например, представить для него местность в ложном виде".
— Мы это отнесем выше, к инженерам, — сказал я. Тема искусственного тумана показалась мне интересной, но требующей развития.
Свободное копирование
