Весь материал в окончательном виде выстроился так:
"... Искусственный туман служит для того, чтобы обмануть противника, например, представить для него местность в ложном виде...".
"... Немецкие инженеры доказывали, что к концу 1917 года локомотив поезда, вышедший со станции Хайдар-паша насупротив Константинополя, быстро промчавшись через Анатолию, Сирию, Месопотамию, Персидские горные цепи Тавра и Адда-Дака, перелетев через волны исторической реки Евфрата, с победным свистом и торжествующим грохотом своих колес врежется под своды грандиозного вокзала, который Немецкий банк собирался выстроить в древней столице халифов".
"... И когда приблизились к Иерусалиму и пришли в Вифанию к горе Елеопской, тогда Иисус послал двух учеников, сказав им: "Пойдите в селение, которое прямо перед вами, и тотчас найдете ослицу... и молодого осла... отвязавши, приведите ко мне".
Ученики пошли и поступили так, как повелел им Иисус. Привели ослицу и молодого осла и положили на них одежды свои, и он сел поверх их.
... И когда вошел он в Иерусалим, весь город пришел в движение и говорил: кто сей?"
"... На голове его была традиционная прусская каска с золотым императорским орлом, но лицо его было скрыто большой белой вуалью, спадавшей на плечи. Великолепный белый кирасирский мундир просвечивал сквозь тончайший дамасский бурнус, прозрачный, как вуаль, и блестевший, как золото.
На своем чудном белом коне, окруженный пышной и многочисленной свитой, Вильгельм II вступил в Иерусалим...".
"Черная галка, запели все разом,
Черная галка, соседи галдели...".
"... При наступлении ослепление противника играет важную роль".
"Преисполненный глубокого волнения при мысли находиться на том месте, где пребывал один из благороднейших государей всех времен, великий султан Саладин, рыцарь без страха и без упрека, который нередко даже своим врагам давал уроки истинного рыцарского духа, я пользуюсь прежде всего случаем, чтобы поблагодарить султана Абдул-Гамида за гостеприимство...
Пусть султан и триста миллионов магометан, рассеянных по всей земле и почитающих в нем халифа, будут уверены, что во всякий момент германский император будет их другом".
"Клянусь четой и нечетой,
Клянусь мечом и правой битвой,
Клянуся утренней звездой,
Клянусь вечернею молитвой...".
"Германия, Англия, Франция, Италия бросаются тройным галопом от обожженных солнцем берегов Красного моря к великим равнинам Центральной Африки, от Индийского океана к сказочной области великих озер.
... Бэчуана-Лэнд... Уганда... Родезия... Нигерия... Новая Гвинея... Эритрея... Конго... Камерун... Судан... Дагомея... Трансвааль... Мадагаскар... Оранж...".
Работу гнали на курьерских и застревали надолго в сугробах белых листов; Попова вооружилась ножницами и клеем.
Однажды я объявил забастовку. Я сказал: баста! Дело дрянь, сказал я. Дело нам с тобой не под силу. Это невыполнимая задача, чтобы и рынки, и пушки, и нефть, и руда, и люди в госпиталях (она уже сидела над учебником краткого курса хирургии). Оказывается, весь мир работает на эту проклятую тему, а необъятное — не объять.
У меня уже давно рябит в глазах от необъятности материала.
"Пехотные части таяли как воск..." — прочел я.
"Наш перелет скоро был отмечен треском первых взорвавшихся бомб...".
"Солдат ест и спит с оружием в руках, готовый каждую минуту драться...".
"Накрыв полотенцем глаза наркотизируемого, наливают хлороформ по капле с небольшой высоты...".
"Возле спящих ставят часовых...".
"Скрытые темнотой ночи, обе эскадры, вышедшие на рандеву, сближались...".
"Однако для того чтобы выдержать удар, снаряд должен быть бронебойным..." —
пробегал я попадавший на глаза уже знакомый мне, много раз перечитанный материал.
— Да, ты прав... — сказала Попова и продолжала: — Действительно, рябит в глазах, очень много бумаг... Но, если бумаги и отложить в сторону, ничего не изменится, так как главное перенесено в память, в образное представление.
Свободное копирование
