Ну, а в Псковской области мы навестили небольшой город Порхово - бывшую крепость 14- 16 веков на реке Шелонь (1329г.). Достопримечательность - баня с парилкой за рекой, где мы парились и мылись, несмотря на нехватку жестяных шаек. Здесь пришли в изумление мои сотрудники, узрев впервые мой член, прошедший в своё время обрезание, положенное еврею.
На заводе с приличным оборудованием (система дистанционного контроля режима обжига и шахтными печами с большим диаметром 4,3 м.) были две основные проблемы: равномерный обжиг по сечению шахты при её большом диаметре и очень неприятная особенность местного известняка - он добывался в виде лещади (блинами большого размера, проскакивающими даже через зев-зазор щелевой дробилки). Блины плотно укладывались в шахте, проникновение греющих газов затруднено. В карьере был пёстрый состав известняков с послойным расположением. Известняк использовался и на помол для известняковой муки, а её поставки контролировались. Удобрений в стране резко не хватало, чиновный люд причислил к удобрениям и известняковую муку! Ужесточился контроль за её производством. Осмыслив эти обстоятельства, наметил единственный выход- оснастить карьер техникой, добывать камень послойно: более чистые известняки направлять на обжиг в печи, а остальные - в самостоятельную линию на помол для известняковой муки. При загрузке камня в печи использовать нашу разработку по конусным распределителям, прошедшим проверку в эксплуатации, принятым межведомственной комиссией на печи Угловского завода и изготовляемым централизованно заводом "Волгоцементмаш". Здесь, на берегах Волги, в г. Тольятти, после согласований с ВНИИЦементмашем, после преодоления ведомственных препон (Минстройдормаш), были осуществлены прямые поставки новых загрузочных устройств по заказам заводов. Осталась добрая память об интеллигентном, принципиальном конструкторе - Эпове Семёне Иннокентьевиче. Ну, а на Порховском заводе мы провели трудоёмкое исследование распределения гранулометрического состава камня в сечении действующей печи, работали много, самоотверженно, а первой помощницей была начальник ОТК и лаборатории завода Римма Фёдоровна. Полагаю, она же вывела меня на первого секретаря Порховского горкома КПСС. Я не был избалован посещением таких лиц и был сражён: он оказался вдумчивым, грамотным инженером. Говорили обстоятельно и не спеша о бедах завода. Я предложил организовать две самостоятельные линии подготовки камня для обжига и для помола на муку. Это позволяло поднять качество извести и резко увеличить выпуск муки - т.н. удобрения. Составили проект письма министру - просили оборудование для карьера и переработки известняка. Потом мы были званы на банкет в местный ресторан. Были дирекция завода, специалисты, наша бригада. Стол накрыли приличный, все вели себя активно, а в городе с мясом было неважно. Но у меня, не ко времени, дал о себе знать воспалённый желчный пузырь. Не пил водку, заметили, принесли хороший коньяк, но гость из меня не получился. Застолье было широкое. Моя сотрудница Рая Бегунова вспомнила, что она тоже женщина, а жизнь позволяла ей это не часто, сидели плотно, но я ушёл из-за резкой боли. В гостинице "Шелонь" медсестра ввела мне лекарство (возил с собой), работа была завершена, а делать операцию разумнее было в Москве, решил, что доеду. Обидно было, что из сотрудников никого не было (застолье!), сам доехал до вокзала, забился в купе и перетерпел. Операция по удалению желчного пузыря подтвердила серьёзность ситуации - помимо камней переродилась и ткань этого органа. Лежал я в Центральной Республиканской больнице, к которой был прикреплён как учёный. Перед операцией, вечером, подошла ко мне девочка, медсестра, шепнула, что она подруга моего племянника, мне нужно симулировать плохое самочувствие и утром не идти на операцию: хирург плохой, больные после его работы долго мучаются, а нужно проситься к зав. отделением - пожилому врачу, прошедшему фронт, пьющему, но хорошему хирургу. Брат привёз качественную выпивку, я отнёс её в ординаторскую, где дежурил ветеран, а утром он меня оперировал. Рана обширная, но срослось быстро, без осложнений, правда, в отделении соблюдалась чистота: меня облучили бактерицидной лампой, как и мою коечку. Соседи привязали к спинке кровати полотенце, я подтягивался и садился, а вот в реанимации, когда открыл глаза после наркоза, подошла гренадёр-девица, сунула мне в член проволоку-штырь, а потом довольно хихикала - больной выдал мочу. На перевязку я явился, сняв халат, но хирургическая сестра меня выбранила и велела сбросить трусы - гигиена до предела, зато не было бесконечных уколов антибиотиками. А в Порхово главный инженер завода Михайлов Николай Сергеевич, человек приветливый, но обладающий недостатком - самонадеянностью при принятии решений и проявлявшим упрямство при их осуществлении, всё же проникся пониманием реальной пользы от наших предложений, и в воскресный морозный день прислал нам машину "Волгу" для знакомства с Псковщиной.
Был выбор - ехать в старинный Псков или в усадьбу А.С. Пушкина в Михайловское. Конечно, поехали к Пушкину. Прибыли в Святогорский монастырь ещё утром. Кругом глубокие снега, солнечно, безлюдно. Всё закрыто, но пока мы толклись у входа, пришёл милиционер, выяснил, кто мы, всё понял, помог открыть церковь, осмотрели мы её, всю промёрзшую, а также стенд-келью монаха. На входе в монастыре - могила Александра Сергеевича, всё очень скромно. Поехали в Михайловское. Безлюдье, не очень ухоженный парк и дом-музей. Пристройка бревенчатая с чистой светёлкой няни поэта — Арины Родионовны, комнатой просторной бани.
Быт Пушкина в Михайловском, поездки к соседям, привечавшим его, в Тригорское на живописные берега Сороти, встреча там в 1825 году с Анной Петровной Керн, гостившей у своей тётушки П.А. Вульф - Осиповой, он возил Керн в Михайловское, подарил ей первую главу "Евгения Онегина" и стихи "Я помню чудное мгновенье..."
Была и другая, достаточно циничная запись Пушкина о развитии их отношений, но лиризм и прелесть его стихов о ней она не умаляет.
Ехали обратно по заснеженному безмолвию, отвечающему нашим настроениям, но ехать в Псков, к сожалению, было поздно, да и трудно было совместить переживания от прикосновения к быту поэта с эпохой древнего Пскова, с его очень непростой историей, древними монастырями и храмами, фресками, своеобразием Псковской иконописи. В Порхове - крепости на стыке границ Псковщины и Новгородчины после войны 1941 - 1945гг. мало что осталось и от крепостных стен из местных известковых блинов, выдержавших и пальбу из пушек Литовского Великого князя Витаса (откупились), и от Никольского храма, но речка, живописная местность и гостеприимство запомнились.
Свободное копирование
