Жизнь в наладке... - 12

Вообще производственные отношения во многом определяли качество жизни, и это естественно. Если не вникавшие в нашу жизнь руководители - администраторы типа М.М. Аганина - стойкого большевика и долгожителя с его любимым присловьем: "Я ничего не знаю", очень правдивым; или очередной директор Крупин А. А. - героический офицер на Ладоге при блокаде Ленинграда, сохранивший порядочность военного; начальник КБ -

А.А. Никитин, жуир по натуре, ценитель женщин, но разумный руководитель и в должности парторга института, втайне не осуждавший меня за отказ вступить в ряды КПСС; начальник моего отдела многие годы - Дмитрий Яковлевич Мазуров, человек, безусловно, порядочный, старой ведомственной выделки, увлекающийся разработкой методик, не всегда близких к жизненной деятельности предприятия. Он был мне опорой в трудные минуты моего быта. Оставивив после себя добрую память - все эти руководители не портили мне жизнь, не мешали работать, как правило, и я их не огорчал, не тревожил. Но были, конечно, отрицательные персонажи.

Одним из первых защитил кандидатскую диссертацию на наших разработках А.А.Монастырёв, но он же, спустя время, писал доносы-пасквили на директора института Х.С. Воробьёва (бывшего ранее нашим сотрудником) и на работников отдела, правда, без результатов.

Немного хуже стало жить, когда был принят на работу заведующим отделом Валентин Матвеевич Дементьев. Учёному Совету института нужен был ещё один доктор, а его характеристики с места последней работы в институте "Донниичермет" - скрыли. Лишь когда мы убедились в полной его неграмотности, скрытой за псевдонаучной риторикой, его непорядочности, беспомощности в решении технических проблем на заводах, да и в махровом антисемитизме, - отдел забастовал, отказался с ним работать. Только тогда профсоюзы и парторганизация перестали скрывать тот факт, что он был выгнан с работы в институте "Донниичермет" за непорядочность и неграмотность.

Дементьев относился ко мне неплохо, пока я не убедился в его беспомощности на заводах, отказался участвовать в его разработках - беспомощных и неграмотных технически. В системе Орёлстройматериалы" он реконструировал систему сжигания в шахтной известковой печи, используя мои идеи, но применив свою разработку, и сжёг печь. Был скандал, у министра стройматериалов Иванова разбиралась жалоба Орловсокго Обкома КПСС, Иванов понял ситуацию, выслушав Дементьева и мой комментарий. Была выдана также проектная документация номерному предприятию в Житомирской области и, только вложив средства и убедившись в полной неграмотности этой документации, предприятие поняло, с кем имеет дело. Наконец, преодолев своё невмешательство, Учёный Совет института собрал 10 резко отрицательных рецензий от ведущих институтов страны по последней разработке Дементьева, связанной с развитием отрасли, и его убрали из нашего отдела, позже уволили. Опекал его заместитель директора А.А. Ахундов, так же любитель надувать щёки при попытке решить техническую проблему и умеющий не замечать нечистоплотность при карьерных устремлениях. Ахундов знал о невысокой оценке и его научной эрудиции в нашем отделе и не питал к нам добрых чувств. Когда он предстал перед Учёным Советом института в образе деляги из закавказских пролаз с просьбой дать ему решение на звание профессора, не имея стажа преподавательской работы, своей школы, достижений в науке, на заводах; то ряд членов Совета, в том числе и эрудированный

В. В.Иваницкий, дали понять несерьёзность его претензий, но неловкость свели к шутке: "дадим решение, если будет достойный стол".

А я помню поездку с Ахундовым в Минстройматериалы СССР, к начальнику отдела и партийному боссу министерства Михаилу Ивановичу Котову. Располагалось наше министерство, наряду с Минчерметом и другими организациями, в знаменитом доме на площади Ногина, в бывшем Наркомтяжпром, помнящим В. Куйбышева. Здесь в насыщенных перегородками комнатах с километровыми коридорами, где сновали чиновники с потрёпанными лицами и костюмами, бывал я, но не часто. Предстоял острый разговор и перед нужной дверью мой зам.директора засуетился, захотел пописать и исчез, а появился уже после разговора, когда я вышел от начальства. Были в кабинете вопли, но они быстро сменились разумными решениями. Мелковатый был человек.