Наш институт перещел из статуса республиканского в общесоюзный - ВНИИСтром, а вновь созданный отдел "Скоростных методов обжига" остро нуждался в специалистах. Получили разрешение на отбор выпускников вузов. С этой бумагой я присутствовал при распределении молодых специалистов в МИХМ, и к нам направили не худших: Бориса Потурвая, Раю Шелыганову, Володю и Галю Урсиных, Алика Басс, Эллу Лемберг, Иру Сизякову, Татьяну Гудкову.
Первоначальный период работ был связан с расчётами и конструированием новой аппаратуры. Брались за любые проблемы, искали и находили решения. Всё было интересно, никто не был зажат формальностями. Засиживались за чертежами и по вечерам, пили пиво, пели и работали! Жили дружно, весело, а в институте нам завидовали...
Господствовали взаимное уважение, непосредственность молодости и даже лирические настроения. Мне тогда было немного за 30, соблазны иногда были велики, а мне шли навстречу (феномен "русалки" Иры без комплексов недоступности), но удалось сохранить чисто дружескую атмосферу. С позиции сегодняшних лет - зря...
Через пару лет, когда были уже некоторые неплохие результаты исследований циклонно-вихревых технологических топок на полузаводских стендах и были получены новые материалы высокого качества: модернизированный глинозём, вспученный перлит, каолин и др. был я удостоен чести участия в совещании в ЦК КПСС у начальника отдела Пасютина в здании на Старой площади Москвы. ЦК отлично информировался, проявлял интерес к перспективным разработкам.
Моё проникновение на верхние этажи здания ЦК, без партбилета, было событием. Я никогда не делал попыток вступить в члены партии, меня не "Понимали", хотя бы из карьерных соображений требовали, но на актив в институте звали, а так был уже известен мне истинный смысл этого ритуала партийности.
В зале ЦК были крупные хозяйственники из министерств, директора проектных и исследовательских институтов, заводов. С начальственной трибуны, сухощавый, с голым черепом Пасютин, выдавал залпы угроз и мата - не было освоено оборудование цементных заводов, вывезенное ещё после войны с Германией. В попытке спасти своё положение, директор института Ленгипроцемент, ссылался на объективные трудности и даже упомянул наши новые разработки, как ненужные, непрофессиональные.
Тут во мне что-то щёлкнуло, я попросил слово и... мне его дали. Говорил я о новизне, необходимости поисковых работ, о их дешевизне на этом этапе и неуместности ведомственной ревности.
Члены нашей делегации во главе с директором института Х.С. Воробьёвым демонстративно от меня отсели, когда я вернулся на своё место, в зале - образовался зазор в ряду кресел. Они знали риск и опасность такого выступления, а я не знал! Обсуждались другие дела, было интересное выступление официального референта ЦК, академика Ребиндера, где он говорил о качественно новых свойствах материалов при значительном измельчении и активизации их поверхности - это и был наш случай.
В заключении Пасютин опять ругался, но и отметил, что выступление нахального сотрудника (и указал на меня), он поддерживает и поможет исследования продолжать! Фронт кресел немедленно сомкнулся.
С годами люди мало меняются и спустя десятки лет Харлампий Сергеевич Воробьёв, проявив незаурядную работоспособность, прежде всего на своё благо, мало считался с достоинством других людей. В этом было его принципиальное отличие от предшественника директора — Воронова А.Г. - человека прямодушного и, безусловно, порядочного. Чиновники это чувствовали - не "свой человек", сняли его с работы грубо, использовав негативное упоминание имени Воронова в речи Хрущёва (строительство дачи на юге). От огорчения и незаслуженной обиды он вскоре умер. Сразу потускнели перспективы на скорое получение жилья для моей семьи - договор, устный, генералов ГИЭКИ и РОСНИИМС, потерял силу.
Временно исполнял должность директора местный полуграмотный кадр - Карев, он не считал нужным спешить с жильём для меня, хотя формально брали меня на работу с жильём, была запись в приказе. Составлялись списки на получение квартир, местком включал меня, , но Карев аккуратно меня вычёркивал (о чём немедленно мне сообщала машинистка). Помогли успешные результаты наших работ. Зам.министра Потанин был знаком с этими работами, а так же был включен в состав авторов патента на изобретение, получившего свидетельства в Англии, ФРГ, Австрии, Швеции, Италии, Канаде, США, Франции, ОАР. Поэтому он не мог допустить моего третирования, обещал наказать сельского ловеласа Карева, и квартиру, пусть и небольшую, но в новом доме, я получил.
Свободное копирование
