16 ноября.
Письмо (Правительственное!) от Кэбина. Личная подпись. Почтил! Кэбин подтверждает: всё, что сделали с Вооглайдом и с лабораторией, сделано правильно. [далее — первое письмо М.А.Поповского на имя И.Г.Кэбина, взятое из приложения к шестому тому машинописи]
Первому секретарю ЦК Коммунистической партии Эстонии И.Г.Кэбину
от Поповского М.А., члена Союза писателей СССР
Глубокоуважаемый Иван Густавович!
Обратиться к Вам с личным письмом призывает меня весь мой 30-и летний литературный опыт. Семнадцать опубликованных мною книг… посвящены людям творчества, в основном ученым. Неоднократно я избирал героями и эстонских ученых. Причем выбор героя всегда отражает мои собственные высокие требования к моральному и научному потенциалу исследователя.
Наиболее удачным был наш многолетний творческий союз с таллинским хирургом Арнольдом Сеппо. Мне, правда, нелегко было писать об этом талантливом ученом, преобразователе костной хирургии. Когда в 1968 году, в качестве специального корреспондента газеты «Правды», я впервые приехал в Таллин, тогдашний министр здравоохранения Гольдберг всячески мешал мне, и, в конце концов, добился, что очерк мой изъяли из уже сверстанного номера газеты. Свою антипатию к Сеппо Гольдберг проявил и в 1972 году, когда журнал «Дружба народов» опубликовал большую главу из моей книги о Сеппо. Министр прислал тогда в редакцию письмо с клеветническими измышлениями, утверждая, что, как ученый, Сеппо не сделал ничего значительного, а как личность не достоин политического доверия. Гольдберг два десятка лет преследовал доктора Сеппо, его нападки мешали ценной работе ученого и принесли серьезный вред советской медицине. Ныне положение изменилось. Арнольд Сеппо владеет (отчасти благодаря моей помощи) шестью международными патентами. Хирурги США намерены приобрести право производить у себя его инструменты; врачи Англии и ФРГ просят эстонского хирурга поучить их принципиально новым операциям, которые он разработал. Да, сейчас все обстоит иначе. Вы сами, как я узнал, приняли участие в научной судьбе ученого. Можно не сомневаться, что очень скоро методы, предложенные в больнице Тынисмяэ, станут достоянием всесоюзного и международного здравоохранения.
Я начал письмо с рассказа о докторе Сеппо потому, что ситуация, которая для него так счастливо изменилась, угрожает другому, не менее талантливому эстонскому ученому, социологу Юло Вооглайду. Я давно уже собираю материал об этом ученом и его лаборатории в Тартусском университете. К моему глубокому сожалению лаборатория эта 1 июля с.г. закрыта распоряжением ректора А.Коопа. Вслед за тем сорокалетнего, находящегося в полном расцвете творческих сил, ученого исключили из партии. А сейчас на повестке дня, как можно судить, его полное изгнание из Университета… Могу со всей ответственностью сказать, что лаборатория, которой почти 10 лет руководил Юло Вооглайд, по богатству идей и свершений, по спокойной рабочей и дружелюбной обстановке, которая там господствовала, относилась к лучшим известным мне научным коллективам. Лаборатория занималась самыми насущными вопросами жизни республики. Она располагала чрезвычайно ценными выводами о том, как повысить производительность труда на предприятиях; была разработана практическая система оптимизации спроса и предложения на основные товары; социологи имели детальные рекомендации для улучшения работы транспорта и т.д. Особенно интересна созданная Ю.Вооглайдом теория коммуникаций, далеко опередившая западную научную мысль в этом вопросе.
Ценность работ социологической лаборатории ТГУ я вижу, прежде всего, в том, что ученые предоставляли руководителям предприятий и других звеньев экономики широкую информацию о положении в данной области. Собирая и осмысляя данные тысяч анкет, социологи как бы организовывали обратную связь между обществом и руководителями…
И вот эту лабораторию закрыли, а руководителя ее оторвали от столь ценных для нашего общества исследований. Что об этом сказать? Я знаю Юло Вооглайда как человека кристально честного и чистого, страстно увлеченного наукой. Его любят и уважают сотрудники и студенты. Он хороший лектор и настоящий исследователь. Конечно, я не оставлю работы над книгой, посвященной Вооглайду и его коллективу, прежде всего потому, что уверен: такая книга нужна нашей молодежи. К тому же я убежден, что еще прежде, чем я успею дописать последнюю страницу, руководящие эстонские товарищи восстановят доброе имя этого моего литературного героя, точно так же, как было восстановлено честное имя Арнольда Сеппо.
Я убежден, Иван Густавович, что Вы не откажетесь познакомиться с «делом Вооглайда». Вам, человеку большого жизненного опыта, будет достаточно даже краткой беседы с этим одаренным ученым для того, чтобы понять, насколько несерьезны возведенные на него обвинения. О судьбе социологической науки я уже не говорю. Но я посылаю это письмо в надежде, что и Судьба Человека не оставит вас равнодушным.
С глубоким уважением. Марк Поповский. Москва, 10 сентября 1975 года.
Пользуюсь случаем, чтобы передать на Ваш суд мою последнюю книгу.
Свободное копирование
