Семидесятые. Записки максималиста - 452

14 июля.

Годовщина смерти Милы Стужиной. Собрались у ее сестры Елки. Все очень разные. Откровенного разговора не получилось. Может быть потому, что смертью ее нанесенная рана еще у всех свежа. А может быть обнаруживается то, что не раз я уже обнаруживал после смерти крупного человека: его друзья, соединенные с ним каждый своей узенькой перемычкой, совершенно чужды друг другу. Ее рецепторные связи не похожи на наши.

Ушел огорченный. Хотелось в живых увидеть отражение ее души…

Юлия Самуиловна читала по моей просьбе книгу Рене Дюбо, видного микробиолога, одного из основателей эры антибиотиков. В книге «Невидимый мир» («The unseen world», 1962, N.Y.) он, между прочим, пишет (перевод Ю.С.):

«Признаюсь, я и сам время от времени бывал несколько обескуражен, ощущая, что наука не дает четких ответов на вопросы, которые более всего тревожат нас: каково место человека в мире (в космосе) и в чем смысл жизни. Часто также я чувствовал потребность обратиться к другой форме деятельности, может быть к философии или искусству, которые освободили бы меня от требовательной дисциплины научного метода и открыли путь к более целостному выражению моей личности…»

У меня возникло ощущение, что Р.Дюбо испытывает подсознательную тягу к вере, религии и не понимает или сопротивляется этой тяге. Ведь ни наука, ни искусство не дают ответов на вопросы о смысле жизни, которые его так волнуют. Наука не дает ответа даже на то, как себя вести, т.е. каковы должны быть основы нравственности. Тем не менее, воспитанный на затверженной азбуке всемогущества науки, Дюбо снова повторяет ее азы:

«Наука дает ощущение моральной и интеллектуальной состоятельности потому, что хотя философское значение ее достижений и ограничено, они имеют подлинную ценность и доказывают, что род человеческий прогрессирует»

Я не сомневаюсь в искренности Рене Дюбо. Судя по его книгам и нашей краткой переписке, он представляется человеком правдивым, но его попытки выбраться из вечных проблем на крыльях одной только науки сильно напоминают мне метание бабочки, бьющейся об оконное стекло.