18 июля.
Небольшое овальное озерцо, окруженное лесом. Вода кажется густо-зеленой, под цвет высоких елей. Только с одной стороны нет деревьев. Здесь сделан помост для прыжков в оду, выстроена дощатая раздевалка, есть скамейки. Я провожу здесь каждый день несколько часов. На помосте всегда людно: тренируются мальчики-спортсмены из Ленинграда, приходят искупаться деревенские девушки. Настроение у них отличное, они кричат, верещат, смеются, острят. Казалось бы, рядом с молодежью набираешься бодрости, молодеешь. Так говорят, так пишут. Почему-то мне становится грустно рядом с этими мальчишками и девчонкам. Мучительно стараюсь разобраться в этом чувстве. Зависть? Нет, нисколько. Жалость? В какой-то степени, но не в ней дело. В конце концов, пускай они сами решают свою судьбу, как мы решаем свою. Отчего же эта тянущая тоска, острое чувство одиночества среди молодых? Боюсь, что это стариковство из меня прет: тоскую от мысли о том, что «и наши внуки в добрый час со света выживут и нас». Какое, однако, неумное чувство! (Как будто чувства бывают умными…) Неизбежность смены поколений мне давно понятна, да и помирать мне, очевидно, не завтра. А вот надо же — из глубокой глубины подсознательного лезет тоска: «Не охота уходить…» Плохое это чувство. Давид Дар преодолел его: все его «Завещания» как бы разговор с молодым человеком. И всегда готовность уступить юному, понять его, простить и даже по возможности «подвинуться», уступить какой-то добытый в жизни плацдарм. В этом весь Дар — удивительно добрый и доброжелательный человек. Говорят, он всегда окружен молодыми, и они очень его любят. Интересно: подавляет ли он в себе то чувство тоски, которое у меня возникает при виде молодой человеческой стаи, или у него вообще нет этого комплекса? Спрошу при встрече.
«Голос Америки» передал призыв группы американских ученых-биологов, призыв, поддержанный АН США, к ученым мира с просьбой приостановить опыты по пересадке генов от животных к бактериям ввиду возможной опасности этих экспериментов. Призывающие предлагают собрать всемирный конгресс исследователей-генетиков с тем, чтобы выяснить подлинную опасность опытов по генной пересадке. Я слушал и вспоминал, как дважды или трижды слышал от наших московских генетиков те же идеи. Да, опасно, да, идем на риск: микробы с пересаженной генетической системой могут стать неуправляемыми и натворить Бог знает что. Но русским исследователям и в голову не могло прийти, что можно эти свои вполне здравые мысли высказать мировой общественности. Государственная монополия на любые международные связи удушила всякую надежду на честные, свободные паритетные и лишенные политиканства научные обмены между советскими и несоветскими. Режим по самой сути своей кастрирует научную и любую другую инициативу. Но тем самым кастрирует самого себя.