3 июня.
Из нашего московского далёка нам кажется порой, что тот тип мещанства с базарными лебедями на стенах, с канарейкой и любовью к «красивой жизни», который многократно описан после революции, уже исчез, заменился чем-то новым. А он жив, жив и процветает, классический мещанин… Она живет в центре Владивостока, в добротном многоквартирном доме, построенном в 60-х годах «хозяйственным способом» (строили матросы для офицеров флота). Муж ее мичман, чей портрет висит над широченной кроватью, был 30 лет «секретчиком». Погиб при исполнении служебных, а проще при столкновении машин. На стенах своего жилища вдова (ей лет, очевидно, 48-50) развесила олеографии с лебедями, фигурки оленей (тоже весьма любимый в определенных кругах зверь) на комоде, тумбочках. Японские красавицы пялятся с открыток, заткнутых за стекло буфета. Канареек нет, их заменяет аквариум с вуалехвостом. Хозяйка работает приемщицей где-то в ателье, а может быть в прачечной (белый грязноватый халат — на гвоздике в прихожей). Жизнь ее бедна событиями, но она спешит выложить каждую деталь этой жизни с тем, чтобы показать себя в самом выгодном свете. Вот приглашение в Дом офицеров флота, написанное чьей-то писарской рукой: 8 марта хозяйку как бывшего военфельдшера времен войны с Японией (1945) приглашают на встречу со знатными женщинами края. В буфете Дома Офицеров в тот день выбросили красную икру. Приятные воспоминания. В театре она бывает, но ее печалит, что актеры играют в тех костюмах, в которых ходят по улицам. Ей милы только пьесы, где есть красивые декорации и костюмы. В кино она «обожает» индийские сантиментальные фильмы, на которых плачет охотно и помногу. О книгах не говорит, их в доме нет. Из деликатности и я не спрашиваю о ее литературных вкусах. Но, оказывается, кое-что она читала. Это были не обычные книги, а напечатанные на машинке. Их давал ей покойный муж — «секретчик». Всё, о чем она читала, конечно, тайна, которая «закрыта», но очень хорошо было рассказано в одной такой книге про Сталина («умный был мужик»). Известны ей тайны еще более страшные. «А знаете ли вы, кто была мать Ленина?» — с торжеством в голосе спрашивает моя собеседница. Я молчу: жаль лишать ее уверенности в том, что она единственная владеет роковой тайной. «Так вот, мать Ленина была еврейка по отцу». Это она тоже вычитала из строго секретных документов. Среди прочих тайн эта как-то особенно щекочет ее самолюбие. Разоблачения богов — что больше может порадовать мещанина? «А почему это секретно? — спрашиваю я, стараясь придать голосу возможную наивность. — Ну, а если бы Ленин был турком?» Она многозначительно смеется: ей-то давно известно то особое значение, которое на ее родине придают всему, что связано с еврейством.
И еще один разговор — о Солженицыне. Ей доподлинно известно, что он бежал за границу и там остался. Бежал в Германию, к нашим врагам… Книг его она, естественно, не читала. И вообще ничего о нем не знает. Но слова «бежал» и «к врагам» для нее определяют оценку этой личности раз и навсегда. Впрочем, фривольные разговоры занимают ее значительно сильнее, чем политические. «Однажды муж уехал в командировку, а жена…» Она рассказывает сальный анекдот, и в глазах ее читается истинное блаженство.
Жена Брехмана говорит, что всех людей по их натуре делит на тех, кто дают, и тех, кто берут. Грубоватая система, но чем-то она привлекательна. На каждом шагу вижу дающих и берущих. Впрочем, человек сложнее в своих взаимоотношениях с человеком. Известен тип дающего, готового подать нищему камень в протянутую руку.
Свободное копирование
