Дорога в школу шла мимо тюремного распределителя – двухэтажного серого здания, обнесённого двойным деревянным забором с намотанной поверху колючей проволокой. Между внутренней оградой по краям которой стояли вышки с "вертухаями" (охранниками с автоматами) и внешним забором было большое пространство, где парковались немногочисленные автомашины – в те времена это обычно были сохранившиеся со времён Отечественной войны американские «виллисы», которыми тогда в порядке военной помощи снабжали нас американские союзники. Эти предтечи наших послевоенных «уазиков» были основным видом транспорта у офицеров – военных, в т. ч. и тюремных «начальников».
Но основной тягловой силой в городе был тогда всё же гужевой транспорт. Многочисленными возами с лошадками в упряжке доставлялась в тюрьму провизия заключённым. Так же на подводах под охраной конвоировали в тюрьму для допросов и захваченных нашими «кэгэбистами» (сотрудниками органов безопасности - КГБ) бандеровцев и сочувствовавших им «подозрительных» прикарпатских селян. О бандеровцах и их вожде Степане Бандере - см в последующих главах.
Наше мальчишеское любопытство не позволяло нам спокойно проходить мимо такого заведения: мы регулярно заглядывали в тюремный двор через дырки и щели в заборе, надеясь увидеть что-то новое. Идя в школу, мы, пацаны, считали обязательным узнать по дороге «кого сегодня ещё привезли» в тюрьму и прочие новости.
Однажды одну такую «новость» довелось узреть воочию. Уже где-то в ноябре, когда наступили холода, заглянув в одну такую щель, увидел несколько возов. Содержимое их было едва прикрыто охапками соломы, из под которой в ряд торчали ... жёлто-серые уже замёрзшие человеческие ноги. Местами они были присыпаны уже не таявшим снегом. Вероятно, эти «трофеи» очередной антибандеровской операции привезли для опознания. Это, видимо, была привезенная из лесов и хуторов Прикарпатья новая "партия" убитых в стычках с органами КГБ украинских националистов-боевиков.
Замечу, что в 1946 деятельность бандеровского подполья в Прикарпатье была очень активной. Кроме убийства представителей советской власти в районах и сёлах (секретарей партийных организаций, председателей сельсоветов и комсомольских активистов), бандеровцы ухитрялись совершать успешные диверсионные акты непосредственно в областном центре – самом Станиславе. Помню несколько таких акций, в т. ч., например, взрыв расположенной недалеко от нашего дома немецкой кирхи, где хранились какие-то фашистские архивы и трофейная киноплёнка. Едва мы, пацаны, услышав взрыв, успели туда добежать, здание, набитое бобинами с киноплёнкой и папками с бумагами, сгорело быстро, как свеча…
Тогда все - даже гражданские представители власти, административные руководители и парторги первичных парторганизаций - были вооружены: ходили по городу с личным оружием. Вспоминается, как после встречи Нового 1947 года мы с мамой возвращались домой из гостей от сестры Сони и её мужа Феди Хоменко. Было уже несколько часов наступившего Нового года. Стояла тихая ночь. Улицы были безлюдны. Нас с мамой взялись проводить Ефим Ланда с женой. Помню, как, выходя на крыльцо, он деловито передёрнул затвор пистолета и засунул его в боковой карман пальто (он был парторгом областной филармонии – по должности ему тогда было положено личное оружие, ибо ночами малочисленные, но вездесущие группы бандеровцев ещё часто устраивали охоту на «москалив»). Потом по дороге нас ещё несколько раз встречали наши военные патрули. Ефим показывал им какую-то бордовую «корочку» - те, откозыряв, шли дальше. Тогда это меня, мальчишку, очень впечатляло – всё происходило, «как в «кино». Было так интересно – предвкушал и воображал себе даже возможную перестрелку с бандитами…
Свободное копирование
