Станиславское бытие - 2

 …До начала занятий в школе - летом 1946 г. - я увлёкся чтением, много читал. Классику и военную прозу. Конечно, потрясла только что вышедшая из печати «Молодая гвардия» А. Фадеева - о подвигах донбасских комсомольцев-подпольщиков во время фашистской оккупации, которые трагически погибли во вражеских застенках. Всё это происходило совсем недавно и воспринималось очень остро - прошёл всего год как окончилась война…

 Потом - «первым заходом» – в моё чтение «вошла» зарубежная классика: Стендаль, Бальзак, Золя, братья Гонкуры, Ремарк (культовые «Три товарища»), не говоря уже о Дюма и, конечно, Жюль Верне… Добрался и до полузапретного для тогдашнего моего возраста Мопассана. Тогда же большое впечатление произвёли какой-то загадочный роман В. Шишкова «Угрюм-река» и романтичная неоконченная повесть А. Фадеева «Последний из Удэгэ»... Вот такой букет «разношерстного» чтива я осваивал в свои 14 лет.

 Конечно, многие произведения перечисленных писателей были тяжелы и/или «рановаты» для моего восприятия – юного ещё отрока, но я «глотал» всё без разбору…

 …Товарищи-потомки ! А что вы сейчас читаете ?

 Осмеливаюсь полагать, что нынешнее часто достаточно мобильное и креативное поколение, «обременённое» широким ассортиментом продукции средств массовой информации (ТВ, Интернетом), широко пользующееся различными айпедами, айфонами, проигрывателями, мобильными телефонами и т. д. – чего мы совершенно не знали), вместе с тем лишено возможности (само себя её лишает – «всё-то нам некогда, спешим жить») сосредоточенного - тотального и фундаментального - «ПОГРУЖЕНИЯ В КНИГУ», когда многие понятия и представления о жизни «впечатываются в мозг» на психо-эмоциональном и, в целом, более широком познавательном уровне (при чтении ты хотя бы можешь оторвать глаза от страницы и задуматься, лучше осознать прочитанное…).

 А, вот, быстротекущая, внешне легко и быстро схватываемая (часто мимолётная) клиповая информация, воспринимаемая через Интернет и ТВ, формирует такое же вторичное «клиповое» сознание» – поверхностное, неустойчивое, имеющее узкие временные рамки…

 Посему – призываю:

 Люди! Читайте, всё же книги! Классиков! Это в большей степени проверенный временем «товар». Ибо в Интернете, если не умеешь выбирать, можно утонуть, как в большой помойке…

 ...Тем же летом я начал учиться играть на аккордеоне у своего двоюродного зятя Абрама. В доме был большой 120-ти кнопочный немецкий трофейный аккордеон с несколькими регистрами. Это был домашний, «тренировочный» инструмент. На другом, таком же, он концертировал в филармонии – как в качестве солиста, так и для сопровождения популярных тогда речитативных декламаций (прозы и поэзии), в коих преуспевал его друг артист Ефим Ланда.

 Поскольку у меня уже было какое-то начальное музыкальное образование (всё таки окончил три класса музыкальной школы в Харькове) и я свободно читал ноты, дело пошло достаточно быстро. В результате, хотя я и «проучился» у «родственничка» всего год, впоследствии самостоятельно научился по слуху подбирать многие вещи, используя «свои таланты» на «бытовом домашнем» уровне до сих пор: играю для себя – «для души». А ранее, в более молодые свои годы, при случае использовал свои «дарования» любительски во время учёбы, на студенческой сцене, в дружеских компаниях и «посиделках» на работе. Вспоминаю, что однажды доводилось играть даже на деревенской свадьбе…

 …Абрам был лёгким в общении и весёлым парнем (ему было тогда 23 года) - почти что «вундеркиндом-многостаночником» - играл в филармоническом оркестре на струнных (виолончели, скрипке, на каких-то ещё духовых). Аккордеон был «забойным» инструментом для заработка – с ним он и Ефим Ланда ездили с концертными «бригадами» на гастроли по заводам, учебным заведениям и воинским частям, где исполнялись попурри из популярных песен военных (и довоенных) лет и декламировались под музыку различные «смонтированные» литературные произведения. Параллельно Абрам успевал ещё давать на дому частные уроки игры на виолончели приходящим ученикам, точнее – ученицам. Во Львове местная украинская интеллигенция обычно старалась давать своим детям хорошее музыкальное образование. При этом девушек старших классов и студенток местного пединститута почему-то, особенно «тянуло» учиться у «артиста филармонии» именно на виолончели. Абрам, несмотря на свою молодость, был достаточно популярен в Станиславе как музыкант и строгий педагог. Поэтому в некоторые дни двери в наш дом почти не закрывались: сменяясь одна за другой, шли на свои часовые уроки девицы разного «калибра и фасона».

 Уже беременная в ту пору Аня всё же временами как-то искоса поглядывала на мужа во время его усердных занятий с молодыми виолончелистками… Иногда во время неудачного исполнения ученицей какой-либо места в музыкальном произведении, входя в азарт, он мог крикнуть девушке, слабо державшей виолончель: «Чего ты крутишь инструмент – расставь ноги пошире, воткни виолончель между ног и крепче держи». Девушки иногда даже краснели от его немного грубоватого фронтового лексикона. Многим приходилось менять свои узкие модные юбки на специально сшитые - более широкие. На Абрама ученицы не обижались, видя, как он честно и старательно относится к их обучению. Свои «сердитости» он обычно гасил неотразимой обаятельной улыбкой - умел обращать свой учительский гнев в шутку. Ну и, главное, - результаты его требовательности были налицо: большинство из его учениц потом успешно сдавали экзамены в старшие выпускные классы музыкальных школ и даже вступительные - во Львовскую консерваторию.

 Потом Аня родила сына Лёню. Несмотря на свою вечную занятость, Абрам был трогательно заботливым отцом и мужем. Из гастрольных поездок всегда привозил молодой жене кучу всяких гостинцев и цветов…

 Но, помнится, однажды в один из тёплых весенних дней 1947 года, перед очередными выездными гастролями, он заехал почему-то домой «порепетировать» - и не с Ефимом (который был его постоянным партнёром), а с какой-то новой молодой «примой» местного «областного разлива». Мы, конечно, все сели в сторонке послушать. После первых проигрышных аккордов раздался тако-о-ой голос! Это было исполнение русских народных песен - что-то в стиле Лидии Руслановой – знаменитой певицы, очень популярной в СССР в середине XX века. Её трагическая биография достаточно полно отражена в Интернете (http://ru.wikipedia.org/wiki/Русланова).

 Сравнивать, конечно, не могу, но тогда мне, 15-летнему подростку, её пение показалось прекрасным! В то время я уже вёл свой юношеский дневник (который, к сожалению, не сохранился) и хорошо помню слова, которые записал: «широкий диапазон – вечер такого-то числа». И рядом пририсовал женское лицо с нотными знаками, вылетающими изо рта… Так я отразил в своей памяти впечатление от того вечера.

 Но, уж, видимо, не одному мне понравился её голос. Обычная история: «упела» таки певичка нашего Абрама – менее, чем через год он развёлся с Аней. Уехал с этой женщиной в другой город и следы его затерялись

 ...Спустя почти 20 лет, в один из моих приездов во Львов с Дальнего Востока я увидел в доме моей мамы молодого сержанта Лёню Бреймана, сына Ани, заехавшего сюда проездом в Станислав – домой, на побывку. Он рассказывал, что спустя много лет к нему в первый год службы в воинскую часть неожиданно приехал отец. Не видевший сына с годовалого возраста, он – поседевший и постаревший – вдруг расплакался почти как ребёнок…

 Как водится в жизни: певичка его потом бросила, он остался одинок… Обычная житейская история - за всё приходится расплачиваться.