Возвращаясь к прежней теме – к моей жизни в девичьем обществе, – расскажу, как однажды в мою жизнь в Заводоуковске вошел приятель мужского пола. Это было зимой месяца за полтора - два до нашего отъезда из Заводоуковска.
Как-то к нашей хозяйке откуда-то на пару дней приехала в гости ее близкая подруга с сыном по имени Борис. Борису было, наверно, лет пятнадцать. На следующий день (это было воскресенье) хозяйка с сестрой и с дочками поехала к своей родственнице, жившей где-то неподалеку. Борис ехать с ними не захотел, сказав, что хочет побродить по Заводоуковску.
Перед уходом девочки оставили мне свои санки, чтобы в их отсутствие я смог покататься с горки. Погода была прекрасная. Я взял санки и направился на находящуюся поблизости Нагорную улицу. В соответствии со своим названием, эта улица представляла собой длинный и пологий спуск, на котором вся местная ребятня каталась на санках. Замечу, что знакомых среди местных парней у меня не было: они не любили «чужаков», и, хотя никакой агрессии по отношению ко мне не проявляли, к общению со мной не стремились.
Я съехал с горки пару раз, а когда я сел в санки, чтобы съехать в третий раз, сзади меня на санки запрыгнул какой-то парнишка. Решив, что у меня хотят отнять санки, я заорал. Неожиданно рядом оказался Борис, прогуливавшийся в этот момент неподалеку. Он прикрикнул на парнишку, тот с санок сразу же соскочил, а я спокойно съехал с горки в третий раз. Когда я с санками поднялся наверх, я снова увидел этого парнишку: он сидел на снегу и навзрыд плакал. На вид ему было лет двенадцать.
– Ну, чего ты ревешь,– спросил я,– ведь тебя Борис не бил, он даже пальцем к тебе не притронулся.
– Обидно,– ответил он, всхлипывая,– я же целый месяц работал без выходных. Это мое первое воскресенье. Я же тоже хочу покататься с горки. Что, я хуже других? А своих санок у меня нет.
– Я же не знал, – сказал я, – давай, будем кататься вместе: санки большие – уместимся. Просто я испугался, подумав, что у меня хотят отнять санки.
– Я никогда ничего и ни у кого не отнимал, – буркнул он, когда мы съехали с горки.
– А что ты делал, что говоришь, будто работал?
– Так я же на заводе работаю. Там есть еще несколько таких же пацанов, как я. Работы много, взрослые не успевают, вот и мы работаем, чтоб помочь им. А без выходных, потому что приказ в этот месяц был – дать продукцию сверх плана.
– А обычно у вас выходные бывают?
– Большей частью, бывают. А иногда пацанов даже с работы на час раньше отпускают. Летом-то это хорошо – можно успеть по дороге домой немножко грибов собрать. А зимой мы все равно раньше не уходим: ждем, пока у рабочих смена кончится.
– Зачем?
– Так зимой же темнеет рано, а дорога с завода вдоль леса идет. А волки – ты же знаешь – к самому поселку зимой подходят. Вот мы и ждем, чтоб идти со всеми.
– А как тебя звать?
– Август.
– Август? А разве такое имя бывает? Это же название месяца.
– Конечно, есть такое имя. У нас в латышской школе еще двух парней в старших классах так же зовут.
– Ты что, из Латвии?
– Да, из Риги, из столицы Латвии.
Накатавшись на санках, мы уже шли ко мне – я пригласил его посмотреть кролика. И я спросил его:
– А ты давно сюда приехал?
– Позапрошлой осенью. Мы сначала в Калинине были, а потом немцы туда подошли, и мы с мамой сюда переехали.
– А твой папа в Риге остался или он на фронте?
– Папа ушел на войну уже на второй день. Нас с мамой на поезд уже его друг провожал. А потом через неделю папу убили. Его товарищ к нам этим летом приезжал, рассказывал. В том бою немецких самолетов было в три раза больше, чем наших. – Папа летчиком был – Одного папа успел сбить, а потом папу сбили. На малой высоте, он даже спрыгнуть на парашюте не смог. Я папу очень любил. Жалко его…
Наша Ваня Августу очень понравилась.
– Какая шерсть: такая густая, и волоски длинные, – сказал он, –Эта крольчиха породистая?
– Да нет, беспородная, просто всю зиму на морозе прожила – вот и выросла хорошая шерсть.
– В этом ящике? А ящик, между прочим, хороший. Мой ящик почти такой же, только чуть покороче.
– Твой ящик? У тебя тоже есть кролик?
– Да нет, кролика у меня нет. А ящик у меня есть на заводе: у нас всем пацанам выдали ящики, и мы на них становимся, когда работаем. Станок-то высокий, и без ящика достать до всего трудно.
Потом Август иногда приходил ко мне. Мне не приходилось оказываться перед выбором между его обществом и обществом девочек, потому что они сразу же с готовностью приняли его в свою компанию. В отличие от меня, они не высказали удивления по поводу необычности его имени. Напротив, Лора даже сказала с апломбом:
– Что ж, имена бывают самые разные, и это правильно.
Меня тогда эта фраза удивила своей неожиданностью, и вспомнил я о ней через несколько десятков лет, когда в процессе переписки (о которой я расскажу чуть позже) я узнал полные имена моих подружек: Жанниэтта, Лорелла и Альвира. – Надо полагать, родители крепко потрудились, изобретая неповторимые индивидуальные имена для любимых дочек.
К сожалению, приходил к нам Август не часто. Во-первых, он почти каждый день работал на заводе, приходил поздно и, конечно, уже уставший, а во-вторых, на нем лежало множество домашних дел. У мамы Августа были больные ноги, и ходила она с трудом. Учитывая это, им даже огородный участок выделили не так далеко, как нам, а совсем рядом с поселком. Она не работала, потому что ни до какой работы ей было бы просто не дойти. Уезжая в эвакуацию, она взяла с собой швейную машину. Это их и выручило: она подрабатывала, выполняя всевозможные заказы соседей и их знакомых. А огородом занимался чаще сам Август. На нем же лежали и колка дров, и добыча воды из колодца, и масса других мелких, но необходимых дел.
