17.09.95. Ночь прошла погано и первая половина дня – тоже: волнуемся за Серегу и с нетерпением и страхом ждем вечера, когда, наконец, что-то узнаем из телефонного звонка. Хорошо помним о том, что аппендицит – болезнь, которая является пустяковой лишь в книжках и на чужих животах. А в жизни бывают и перитониты, и другие осложнения. Сегодня должны прибыть родители – тогда дети будут уже не одни, и не только на плечах Влады будет лежать тяжелый груз. Но вдруг они задержатся? Короче говоря, да поможет нам Бог. А на Тюла сегодня даже смотреть больно.
Хильда и Ульрих все понимают, стараются отвлечь. Великодушные и благородные люди – они вчера в беседе о политике сказали: Германия – очень богатая страна, поэтому помогать она может многим странам, тем более, что германцы считают эту помощь своим долгом, потому что после войны сама Германия смогла встать на ноги тоже благодаря помощи – американской помощи по плану Маршалла.
На утро план короткий, ибо в 16-00 идем на день рождения к соседу. Поэтому нас сажают в машину и везут, прежде всего, в цветочный магазин – за розами.
Затем едем в небольшую церковь недалеко отсюда. Построена она в XVI веке. Была разрушена во время войны. Восстанавливал ее (точнее – проводил работы по реконструкции и реставрации) Ульрих. Фотографирую, и Ульрих, разумеется, опять дарит открытку. На шпиле церкви – петух. Удивляюсь, почему не распятие. Мне объясняют, что в память о библейской истории, согласно которой Христос сказал Петру: «Еще не успеет прокричать петух, как ты трижды предашь меня».
В церкви служба: торжественно отмечают золотую конфирмацию (то есть пятидесятилетие со дня конфирмации) полутора десятков человек ( нетрудно сообразить, их возраст 64-65, ибо конфирмация происходит в 14-15 лет); сегодня они пришли с детьми, внуками, друзьями, знакомыми. На лацкане у юбиляров памятный значок-украшение – золотая пальмовая ветвь. Небольшой хор поет что-то очень красивое под орган; затем орган исполняет два произведения Генделя. До конца службы нам войти в церковь было нельзя, поскольку мы чуть опоздали к началу. Стоим в живописном парке под окном церкви, оттуда доносится музыка Генделя. Хильда тихонько подпевает, а я с завистью думаю об образованности, в частности, о музыкальной образованности этих людей. Кончилась служба, и мы вошли в церковь. Ульриха здесь знают и, чувствуется, уважают очень. Мы – его гости, и это уважение простирается и на нас. К нам подходит пастор и беседует: с Тюлом – по-немецки, со мной – по-английски.
Из церкви нас везут куда-то к окраине города, и мы оказываемся в чудесном парке. Здесь течет небольшая речка; нам поясняют, что потом она дальше становится больше и затем впадает в озеро Альстер (оказывается, так называется озеро-водоем в центре города). Из Альстера вода в виде еще более крупной речки попадает в Эльбу.
В парке заходим посмотреть интерьер небольшого дома. Сейчас это ресторан, но в собственно ресторан мы не заходим (все мероприятия подобного рода очень дороги: например, завтрак в этом ресторане – 24 марки на человека). Внутри дома «микромузей» – представлено оборудование, использовавшееся в прошлом веке для работы на ферме. Смотрим.
А теперь возвращаемся домой. Обед. Беседа с хозяевами сегодня очень сложна в языковом плане, ибо все наши мысли где-то в больничной палате Ленинграда. Если бы это был не Гамбург, а какой-нибудь город в России, мы бы уехали отсюда раньше срока. А в данной ситуации сие нереально.
После обеда полуторачасовый отдых, и вот, через десять минут нас поведут на день рождения к соседу. – Скорее бы уж отпраздновать и, дождавшись вечера, позвонить в Ленинград (я заикнулся о нашем желании оплатить разговор, но на меня замахали руками).
Вечер. Наконец, позвонили. Утешительные новости о состоянии Сереги обрадовали Тюла. Я – не радуюсь: рано. Тем более, что настораживает задержка приезда родителей: может, они и не задержались, а просто что-то не так? А если и вправду задержались, то как там Влада одна? Правда, в городе сватья, но с нее толку меньше, чем с козла молока. Она всегда рядом, если ей надо что-то получить, и у нее всегда есть ужасно уважительные причины, когда требуется помощь от нее. При этом от невозможности помочь она так страдает и так до слез переживает, что хочется забыть о собственных неприятностях и начать жалеть ее, святую.
Эх, как бы скорее порадоваться и мне, то есть знать, что действительно все и всюду в порядке!
Итак, были на дне рождения у соседа. Угощение высококачественное, но по количеству – более, чем скудное. – Пишу об этом не под влиянием сохранившегося чувства неутоленного голода, а с целью отразить местные обычаи.
К назначенному сроку опоздали на семь минут, и Хильда уже отчаянно нервничала. Сегодняшнему «новорожденному» стукнуло 57. Он пастор. Недавно стал доктором (вероятно, теологии). Нам Хильда дома показала подаренную им его книгу с авторской надписью – его последний труд, связанный с получением докторской степени. Тема – философия, связанная с учением Лютера. Пастор говорит и по-английски, но, в отличие от пастора, общавшегося с нами сегодня в церкви, не блестяще. Его фамилия Блехле (говорят, типичная для южной Германии).
Темы разговоров, коснувшихся меня, (то есть разговоров, использующих английский язык) – светские, плюс политика. Пастор держится самоуверенно, стараясь при этом быть приятным. Чувствуется, что образован: знает многое о многих государствах (города, население, обычаи, географические размеры). На книжных полках много книг о разных городах и философские книги; названия остальных я не разглядывал. Тут же прекрасный электрофон и магнитофон с парой десятков кассет (тип музыки мне подсмотреть не удалось). В гостях пробыли два с небольшим часа (все гости были у него в день рождения, когда мы были в Стаде; сегодняшний прием – только для нас).
Уходя, вспоминаю снова сегодняшнюю церковь и хочу упомянуть два забытых ранее (при написании дневника) момента. Во-первых, тип строения: церковь выполнена из дерева, скрепленного деревянными же брусьями, несущими основную силовую нагрузку. Такая конструкция называется фахверхауз. Эти брусья будут хорошо видны на верхней части сегодняшней готической церкви, если фото получится. Во-вторых, в церкви лежит стопка книг – это молитвенники с псалмами. Прихожане перед началом службы разбирают их, а по окончании – кладут на место. На стенах же (против рядов) висят таблички с указаниями страницы и номера каждого запланированного на сегодняшнюю молитву псалма.
Вечером наши милые хозяева в очередной раз растрогали меня вниманием, теплотой и заботой. Видя, как волнуется Тюл, они старались и отвлечь ее, и занять нас, и успокоить. А потом вместе с нами обрадовались, когда удалось дозвониться в Питер.
В гостях у Блехле я был рад тому, что основная языковая нагрузка свалилась на Тюла (большая часть разговоров велась на немецком): ее это вынужденно отвлекало от грустных мыслей о домашних делах. А после телефонного звонка наступила нервная реакция: нервы у Тюла не выдержали, и я уже был готов разговаривать по цепочке. Цепочка выражалась в том, что, когда Ульрих обращался к Тюлу, Хильда была вынуждена повторить вопрос мне по-английски, я переводил Тюлу на русский, а Тюл по-немецки отвечала Ульриху. Иногда цепочка шла и в обратную строну: Тюл мне по-русски, а Хильда переводила Ульриху мой английский на свой немецкий. Но все обошлось. Кажется, сейчас – вечером перед сном – Тюл переживает свои языковые трудности post factum, но напрасно: я понимаю, что ей было очень тяжело (тем более, при ее здоровье), и она молодец, что сумела хоть так. А завтра она наверняка возьмет реванш.
Что касается завтрашнего дня, то завтра должна позвонить сюда Влада, и я по-прежнему мысленно молю судьбу, чтобы все было в порядке.
Свободное копирование
