В Матийкове - 3

Летом и осенью 1943 года стало легче. Красная Армия наступала, местные селяне относились к нам все лучше. Было тепло, мы подрабатывали, помогая селянам на огородах. Ноги мои подлечивались, благодаря примочкам из риванола (единственное лекарство)! К концу осени я уже мог обувать ботинки, что было для меня величайшей радостью… Может быть, и дождались бы мы долгожданного освобождения, которое наступило в марте 1944 года, но нас ждало очередное несчастье!

 Для того чтобы возобновлять запас обменного товара, нам приходилось периодически ходить в местечко Поповцы с грузом картошки, которую мы продавали и на вырученные деньги покупали иголки, булавки, нитки и прочий товар. Я дополнительно иногда в аптеке покупал лекарство риванол. Однажды в конце декабря 1943 года я пошел в Поповцы с грузом картошки. В это время наступающая Красная Армия уже освободила Киев, в наших не очень лесистых местах, как рассказывали селяне, появились советские партизаны. Раньше о партизанах мы слышали мало. Возвращаясь обратно из Поповцев, я был остановлен румынским жандармским патрулем, который на нескольких санях перегородил дорогу. Раздался окрик по-румынски, который перевел переводчик: - “Кто такой, откуда”? Я рассказал переводчику, что мы, еврейская команда, посланы из Копайгорода по распоряжению румынских властей на лесоразработки, живем в Матийкове на улице Причепиновка. Румыны переговорили между собой, и переводчик мне говорит, что жандармский пост в селе Мытки (в двух – трех километрах от Матийкова), откуда был послан патруль и который контролировал село Матийков, ничего не знает о лесоразработках, мы, наверно, партизаны. Посадили меня в одни из саней и велели показывать дорогу к нам. Время было к вечеру, уже стемнело, скоро подъехали к нашей хате. Весь народ был в сборе, даже Иося был в хате. Элык, хорошо говоривший по-румынски, спокойно объяснил старшему жандарму нашу историю, примерно то же, что говорил и я. Однако это не помогло. Нам всем велено было одеться и сесть в сани, которые были вызваны из местного колхоза (колхозы румыны, как и немцы, не распускали).

 Нас привезли в село Мытки, посадили в холодный подвал – тюрьму жандармского поста. Скоро Элыка вызвали на допрос к начальнику жандармского поста. Через некоторое время Элык пришел бледный, напуганный. Рассказал, что ни одному его слову начальник поста не поверил, спрашивал о партизанах, а под конец сказал, что скоро мы все будем расстреляны, как партизаны. Ночь прошла тревожно, было холодно и боязно – ведь освобождение так близко, самое трудное вроде позади, мы сумели избежать немецкой смерти, пережить голод и холод, и вот, новая беда… Однако жизнь идет, людям надо в туалет, а с нами были две девушки, Лиза и Клара. Начали стучать в двери. Элык объяснил часовому, что нужно. Тот обратился к начальнику поста, который разрешил выводить нас по очереди, группой по три человека. Первыми пошли девушки, вдвоем. Пришли и рассказали, что при подходе к туалету, который находится за углом тюрьмы, первый в двойке или тройке, при заходе за угол на короткое время становится невидимым для часового, следующим сзади. Возможен побег, но никто не решался – не было ясно, нет ли охраны за туалетом, куда надо было скрываться. Я должен был идти в последней тройке, вспомнил побег из лагеря в Якушинцах, возможность близкого освобождения и решился на побег. Быстро переговорил с Элыком, который посоветовал при удачном побеге идти в Копайгород в еврейскую общину, которая нас послала на лесоразработки год назад. Сказать им, что они послали нас на смерть, пусть идут к румынскому начальству, которому подчиняется жандармский пост в Мытках, дадут ему взятку, чтобы нас отпустили. Ниже приведена схема, объясняющая возможность и опасность побега.

 И вот я иду первым в тройке. В это время ноги мои подлечились, я уже был обут в свои ботинки, мог бежать. Как только я зашел за угол тюрьмы и стал невидим конвоиром, то сразу же бросился вперед, обежал туалет, чтобы меня не было видно, и со всей силой побежал прочь. Конвоир видно думал, что я в туалете, сразу шума не поднял. А когда понял, что меня нет, было уже поздно, я скрылся в неизвестном направлении. Как потом рассказали мне, оставшейся двойке арестантов попало от конвоира.