Поездка на пионерский слет
Как все мальчики и девочки, которые хорошо успевали в школе, я был пионером. Октябрят, когда я учился в младших класса, еще не было, они появились чуть позже, но вот в пионеры принимали не всех скопом, а только лучших. И мне в числе первых в нашем классе повязали красный галстук на шею. Пионеры должны были быть примером во всем – и в школе, и в быту. А так как я был сыном директора школы и учительницы, то с меня спрос был еще больше. Признаюсь, я крайне редко подводил своих родителей. Старался хорошо учиться и примерно вести себя.
Я был высоким мальчиком, и хотя не обладал никакими особыми талантами в спорте, все же выступал лучше многих своих сверстников. Особенно мне удавались в то время прыжки в высоту. Прыгали мы самым примитивным способом – «перешагивание», и не высоко – 110-115 см. Но с таким результатом в своем возрасте я мог рассчитывать на победу на районных соревнованиях школьников нашего Тахтинского района.
В те годы еще существовала в составе Хабаровского края Нижне-Амурская область со столицей в городе Николаевск-на-Амуре. В области было несколько районов – Охотский на самом севере, Аяно-Майский, Тугуро-Чумиканский, Николаевский, Тахтинский, Ульчский. Мой родной поселок Херпучи входил в состав Тахтинского района.
Районный центр, село Тахта названо на местном языке, что это название означает, я не знаю. Как не знал, почему моя малая родина названа таким незвучным словом – Херпучи. И лишь не так давно узнал, что это слово на негидальском языке означает деревянную лопату. Видимо, и Тахта на языке нивхов, коренной народности аборигенов в этих местах, что-то означает. Так или иначе, это был районный центр. Никакого особого производства в селе не было. Кроме ловли рыбы и работы в многочисленных районных и сельских учреждениях, заниматься было нечем. Поэтому, когда Тахта со временем перестала быть районным центром, очень быстро пришла в упадок. Но тогда, когда я поехал туда на районный слет пионеров, она процветала. Конечно, надо сделать скидку, что только на фоне других сел и деревень района. Численность населения в Тахте в те годы превышала 1,5 тысячи человек, а в нашем поселке жителей было больше 2-х тысяч. Но у нас был крупный прииск, добывающий золото, так что ничего удивительного не было в том, что он был крупнее районного центра.
Наш поселок входил в Херпучинский сельский совет вместе еще с двумя поселками на берегу реки Амгунь – сел Оглонги и Удинск. Амгунь – один из больших притоков Амура, река своенравная и даже коварная, как все, что берут свое начало в горах. Выпадет много снега зимой, и река полноводная, а мало, появляются отмели, так называемые перекаты, и далеко не все суда могут плавать по реке без опаски сесть на мель.
В те далекие годы, это конец 50-х и начало 60-х, транспортное сообщение было летом по реке, а зимой – по зимним дорогам, которые опять же проходили по льду тех же рек. Так что Амгунь была и кормилицей, и поилицей. Климат в тех местах суровый, немногие овощи могут вырасти, и жизнь в поселках и селах района зависит от того, сколько продуктов питания завезут или по реке, или на машинах по зимним дорогам. Недаром уже долгие годы в Хабаровском крае существует так называемый «северный завоз», когда в короткую летнюю навигацию суда Амурского речного пароходства завозят все необходимое для жизни и производства в эти северные поселки. А это не только продукты питания, но и топливо, строительные материалы, мебель, ширпотреб и много еще чего.
Вот и по Амгуни ходил в те годы построенный еще до революции грузопассажирский пароход «Комиссар». Он не только доставлял жителей поселков в родные места, но частенько тащил за собой баржи с этим самым «северным завозом». На этом пароходе и были доставлены пионеры нашей Херпучинской и Оглонгинской школ в райцентр Тахту. В Тахтинской школе, как и с большинстве средних школ в этих местах, был интернат. В нем в период занятий в школе жили на полном государственном обеспечении дети аборигенов, т.е. малочисленных народностей Приамурья, и дети из небольших сел района, где были только начальные или семилетние школы. Был такой интернат в нашей Херпучинской школе. По окончании учебного года все дети разъезжались. Поэтому всех пионеров, приехавших на районный слет из школ района, поселили в интернат. Оказалось, что кроватей на всех не хватает, и тогда было принято решение – девочки будут спать на кроватях, а мальчики – на матрасах под кроватями.
Вы можете представить, уважаемые читатели, что творилось в комнатах, где спали мальчики и девочки. Спали – это громко сказано. Никто не сомкнул глаз, то мальчики тыкали пальцами в матрац девчонкам, лежащим над ними, то девочки лупили подушками по мальчикам под кроватями. Не пойму, почему вместе с нами не спали пионервожатые. Порядка было бы больше. Я в первую ночь не выспался совершенно.
В Тахте директором школы в то время работал Огай Апполоний Васильевич, обрусевший кореец. До этого он был директором школы в Херпучах, а мой отец был у него в школе завучем. Жили мы в домах напротив друг друга, семьи директора школы и завуча дружили. А моим закадычным другом в дошкольном возрасте был Леша Огай, младший сын Апполония Васильевича. Детей у Огаев было пятеро, все мальчики. Старший Мирослав, был влюблен в мою тетю Нину, которая училась в старших классах и жила у нас. Они с Мириком, как все знали Огая, учились в одном классе и дружили. Тетя Нина была старше меня на 10 лет. А мы с Лешей Огаем были одногодки.
Я пошел в свободное время навестить закадычного друга Лешу. Меня увидел Апполоний Васильевич, его жена Мария Михайловна (тоже кореянка), усадили за стол и стали расспрашивать, что да как. Я пожаловался, что не выспался, а завтра у меня соревнования. Апполоний Васильевич принимает решение – ночевать будешь у нас, есть свободный диван, на нем и будешь спать.
Потом мы с Лешей пошли на какие-то мероприятия, проводимые в рамках районного пионерского слета, но я не запомнил, что там было. Помню, что Тахтинская школа была в парке, рядом с ней в парке был небольшой стадион. Школа двухэтажная, ниже нашей, но все равно большая. Часть мероприятий проводилась в школе, а часть - на воздухе. На следующий день должны были проводиться спортивный соревнования.
Конечно, школьная спортивная площадка была лучше нашей. Вернее, в нашей школе её как таковой и не было. Еще в те годы, когда я не учился, она был за школой, там был хороший плац, прыжковая яма и еще что-то. Но потом в этом месте посадили деревья, и вся спортивная площадка превратилась в яму для прыжков в длину и высоту в школьном дворе, и волейбольной площадки между интернатом и школьной мастерской. Все беговые упражнение и соревнования по бегу проводились по улицам поселка. А тут настоящая спортивная площадки, да еще в парке, мне она очень понравилась.
Вернувшись с Лешкой к ним домой, мы нашли с ним занятие – стрелять мух из воздушки, которая была у них. Раньше в парках были тиры, где из таких воздушек нужно было попасть в фигуру и получить за это приз – игрушку. Но там стреляли из воздушки специальными пульками, а мы с Лешей – комочком бумаги, обильно смоченной слюной. Мух мы били в их летней кухне на стенах. Увидишь сидящую на стене муху, прицелишься и бах… Только мокрое пятно на стене остается, то ли от мухи, то ли от импровизированной пульки.
Так что следующую ночь я провел в доме директора школы. Спал на диване, за стенкой спали взрослые. Лето, жарко, дверь из их спальни в гостиную, где спал я, была открыта. Я быстро уснул, сказалась предыдущая бессонная ночь. Но в середине ночи проснулся от мощного храпа хозяина, который раздавалась из открытой двери. Период очень громкого сна сменялся тишиной, когда я не слышал его дыхания вообще. Потом следовал очень глубокий вход и громкий храп несколько минут. И затем опять тишина. Остаток ночи я лишь временами засыпал, все боялся, как бы Огай не умер во сне. Утром рассказал его жене, та работала медсестрой в районной больнице, но она меня успокоила – мол, он всегда так спит.
Но все же я отдохнул, и пошел на соревнования в парк в хорошем настроении. Я совершенно не знал своих соперников из других школ, так что не рассчитывал на победу. Она и не пришла. Я взял обычную для себя высоту – 115 см, а какой-то мальчишка из Тахты прыгнул на 5 см выше. Но я все равно получил грамоту за второе место, и это была первая грамота за спортивные результаты. Потом в моей жизни их будет много, но уже тогда, когда наш поселковый совет переведут в район имени Полины Осипенко.
Запомнился один случай, не связанный с соревнованиями пионеров, но случившийся на этом стадионе вскоре после нас. Стадион – единственный в райцентре, и на нем сдавали нормы ГТО призывники из военкомата. Какой-то нанаец или нивх, чтобы быстрее пробежать стометровку, снял свои брюки и остался в трусах. Во время бега трусы задрались, наружу вывалились его половые органа и мотались во время бега из стороны в сторону. На стадионе после этого забега все хохотали до слез. Когда парню сказали, что это он виноват в этом смехе, он очень расстроился. Но горевал недолго, ему понравилось, что на него все показывают пальцем.
Пионерский слет завершился, как это было принято, костром. Его устроили не в парке возле школы, а на утесе над Амуром. Видимо, опасались, что пионеры устроят лесной пожар в парке. Хозслужбы заготовили дрова, все, что необходимо для большого костра, обеспечили противопожарную охрану. В Херпучах тоже были такие пионерские костры, они проводились на сопке под названием «Дубовка», где в одном месте было расширение тропинки, там и разжигали костер. Как обычно, все пионеры перезнакомились, стали переписываться. Но у меня не появилось новых друзей, мне хватало и Алешки, с которым мы и вернулись к нему домой.
На следующий день пришел пароход «Комиссар», который шел вверх по течению до села Полины Осипенко. На нем мы и добрались до дома. Для меня это была первая самостоятельная поездка, а не с родителями. Как все первое, она запомнилась.
А Тахтинский район в 1963 году расформируют, упразднят и Нижне-Амурскую область. Тахта как обычный населенный пункт войдет в состав Ульчского района. Значение этого села упадет, теперь в него не будут ездить визитеры из сел для решения каких-то вопросов. По данным Википедии, в 2012 году жило чуть больше 600 человек, думаю, что сейчас и того меньше.
И мой отец, в те годы уже не завуч, а директор семилетней школы в соседнем селе Оглонги, будет летать на совещания в село имени Полины Осипенко, в райцентр нашего нового района. Начнутся регулярные рейсы на самолете Ан-2 из Херпучей в Николаевск-на-Амуре, в Полино Осипенко, в Бриакан, в Комсомольск-на-Амуре и в Хабаровск. В первый же год после перевода наших поселков район имени Полины Осипенко я ездил на районные соревнования. И выступил очень удачно, хотя моими соперниками были ребята на год и два старше. Стал чемпионом района в четырех легкоатлетических дисциплинах (сто метров, эстафета четыре по сто метров, прыжки в длину и в высоту) и по волейболу. В качестве приза получил ценный подарок – наручные часы, которые были первые в моей жизни.
И я больше в Тахте не бывал, разве что проездом пару раз вместе с родителями во время их отпуска. Здесь мы пересаживались на пароходы, которые курсировали между Хабаровском и Николаевском-на-Амуре.
А с семьей Огаев мои родители поддерживали отношения и в Хабаровске, когда, отработав на севере и получив льготную пенсию, перебрались в краевую столицу. Встречался и я с Алешой, но мы были уже совершенно разные люди, и дружбу уже не поддерживали. А вот Мирослав Огай питал симпатию к моей тете Нине до самой её смерти в начале 2000-х годов.
