В двадцатых числах августа об'явили нам, что шестеро из нас отправляются с этапом в Иркутск. Эти шестеро были: два брата Избицкие, Волошенко, "Неизвестный", Феохари и Опрышко. Первые пять человек были по киевским процессам. Опрышко же судился значительно раньше, успел к этому времени отбыть свою каторгу в Харьковской централке и теперь препровождался в Восточную Сибирь на поселение.
Таким образом в первый список отправляемых с этапом я не попал. Это мне не нравилось в виду моего плана побега, и я стал хлопотать, чтобы меня назначили в первую партию.
Хлопоты мои увенчались успехом: Опрышко оставлен был до следующей партии (партии выходили через всякую неделю в известный определенный день), я же назначен был вместо его.
И вот ранним утром одного дня шестеро нас, выведенные из тюремного замка, двинулись пешком под конвоем по направлению к городу (тюремный замок стоит за городом). Пройдя до города и самим городом некоторое пространство, мы очутились перед одноэтажным дерезянным зданием с окнами, выходившими на улицу, с высоким деревянным частоколом, тянувшимся вдоль улицы влево. Это была пересыльная тюрьма. Огромные ворота, ведшие во двор пересыльной, были закрыты, и нас пропустили внутрь через калитку. Мы вошли в обширный двор, обнесенный высоким частоколом, и направились к крыльцу того самого здания, которое глядело на улицу. Тут, должно быть, помещалась контора.
В комнате мы увидели этапного офицера и еще каких-то служащих. В эту комнату зашел и наш смотритель, сопровождавший нас из тюрьмы. Он должен был этапному начальнику передать наши так называемые "статейные списки", в которых говорилось, кто мы, за что судились, к чему приговорены, и сдать по счету наши казенные вещи.
Между тем из соседней комнаты несся резкий звук, получавшийся от ударов молотка по железу; заглянув туда, я увидел кузнеца, заклепывавшего цепи на ногах какого-то арестанта. Когда операция была окончена, закованный арестант ушел прочь во двор, откуда приведен был конвойным другой арестант для той же цели, потом третий и т. д. Перед отправкой партии надо было просмотреть на всех арестантах кандалы.
Уголовные толпами бродили по двору; но нас не пускали к ним, и мы должны были находиться в конторе. На противоположном конце двора видно было другое здание, тоже одноэтажное, но значительно шире и длиннее этого. Арестанты то-и-дело заходили и выходили оттуда. Очевидно, там помещались арестантские камеры.
Наконец мы были сданы этапному офицеру. Кузнец, осматривая кандалы "Неизвестного" и Феохари, поклепал по ним молотком, чтобы убедиться, что они были целы, не лопнувшие. Все было осмотрено, окончено, бумаги подписаны, подшиты, скреплены. Тогда чиновники поднялись и вышли на крыльцо. Офицер отдал приказ. Унтер-офицер скомандовал, и арестанты принялись строиться по середине двора в два ряда. Начался счет людям. Мы все еще стояли в стороне от остальных арестантов.
-- Верно?-- спросил наконец офицер.
Унтер-офицер назвал цифру. Всех в нашей партии оказалось около ста восьмидесяти человек.
-- Ну, с богом, в путь,-- произнес офицер, махая рукою по направлению к воротам.
Огромные ворота отворились; на улицу вышли сначала солдаты с ружьями, затем хлынула гурьбою арестантская масса.
Свободное копирование
