От Томска до Красноярска... - 1

Глава девятая

ОТ ТОМСКА ДО КРАСНОЯРСКА И ПРЕБЫВАНИЕ В КРАСНОЯРСКОЙ ТЮРЬМЕ

 В Томск мы прибыли дней через десять. Я должен сказать, что административные, которые были к нам присоединены в Москве, проехали с нами только до Тюмени; там их остановили, и оттуда дальше отправлено было нас всего десять человек (девять нас по киевским процессам и один централист, Опрышко, присоединенный к нашей партии еще в Мценеке).

 Оглядывая как-то нашу камеру (в томской пересыльной тюрьме), мы нашли на стенах ее надписи карандашом, сделанные Армфельд, Ковалевского и другими женщинами, осужденными по нашему процессу. Это было первое сведение, полученное нами о них; мы узнали таким образом, что они были уже провезены этой самой дорогой.

 Но в Томске мы только передохнули; появились опять полицеймейстер, прокурор и другие чиновники; к тюремным воротам подкатили почтовые тройки, и нас под конвоем вывели за ворота. Мы разложили по кибиткам наши мешки с вещами, расселись по одному (конечно, с конвойными) и двинулись в дорогу. До черты города сопровождал нас полицеймейстер, и мы ехали сравнительно медленно. Но тут его фаэтон остановился, и к нему подошел заседатель. Я видел, как полицеймейстер что-то ему передал, и он, взобравшись в почтовую кибитку, быстро покатил по красноярскому тракту. Следом за ним поскакали одна за другой и наши тройки.

 Снова потянулась езда с беспрерывно звенящими колокольчиками, с тряской и толчками, с остановками на станциях, где перепрягали лошадей. На станциях заседатель распоряжался, чтобы скорее подавали свежие тройки; мы пересаживались и неслись дальше.

 Переезд от Томска до Красноярска совершился, кажется, дня в три. Насколько могу припомнить, заседатели в дороге сменялись; всякий конвоировал только по своему участку.

 Один из них оказался интересным рассказчиком: он нам рассказывал о бегунах, скрывавшихся по лесам Томской губернии, по пасекам, и о том, как ему приходилось, преследуя их, пробегать на лыжах огромные расстояния (дело происходило зимой, и проезжих дорог не было). Нужно знать, что в Томской губернии довольно развито пчеловодство и пасеки разбросаны по тайге на значительных расстояниях от селений, представляя таким образом весьма удобные притоны для укрывательства.

 Слушая рассказы этого заседателя, я глядел на его загорелое мужественное лицо, знакомое и с ветром, и с непогодами, и невольно сравнивал его с нашими современными становыми-белоручками, и должен сказать откровенно: сравнение оказывалось не в пользу последних.

 Что бы ни говорили, но я, право же, предпочту старого, дореформенного полицейского современному, умеющему кланяться одной головой, как кланяются гвардейские офицеры, носящие браслеты, и в то же время способному к таким доносам и шпионству, на какие едва ли был способен дореформенный полицейский. Да, я предпочту грубого держиморду вежливому современному исправнику, как предпочту всегда дикого быка очковой змее.

 Впрочем, заседатель, о котором идет речь, совсем не походил на держиморду. По отношению к нам он вел себя прилично и просто. Заметив, что мы интересуемся Сибирью, он рассказывал случаи из сибирской жизни и знакомил нас с местными условиями. Помню, на одном станке у него вышло столкновение с крестьянами: крестьяне не хотели давать лошадей. Нужно сказать, что лошадей брали частью почтовых, частью "обывательских", т. е. как дорожную повинность. Конечно, лошади в конце-концов были даны; но в ту минуту, когда мы усаживались в кибитки (еще даже не запряженные), из толпы, стоявшей на улице возле почтовой станции, вдруг раздался голос:

 -- Пешком гонять этих бунтовщиков, а не возить в телегах!.. Чего против царя бунтуют!

 -- А тебе что сделал царь, что ты за него здесь горло дерешь? Стоеросовая дубина!..-- сердито крикнул в ответ один из товарищей.

 Эта брань произвела свое действие: защищать царя не нашлось других охотников. А наш заседатель как-будто ничего не слыхал и продолжал только торопить, чтобы поскорее запрягали лошадей. Этот случай нисколько не изменил наших с ним отношений, и на следующей же станции он опять что-то рассказывал нам из сибирской жизни.

 Справедливость требует сказать, что отношение властей, встречавшихся по пути, равно как и конвоировавших нас, было вообще хорошее к нам. Происходило это, вероятно, от их желания избежать неприятных столкновений, на которые мы, собственно говоря, готовы были всякую минуту, но которые совсем были не в интересах властей, старавшихся лишь о том, как бы поскорее спровадить нас, по возможности без скандала, и сдать другим, следующим. Само собою разумеется, что мы пользовались этим и становились иногда требовательны. Так, помню, в городе Мариинске, Томской губернии, где на почтовой станции встретили нас местный исправник и жандармский офицер, мы вытребовали для себя полушубки, мотивируя тем, что холодно было ехать по ночам. Несмотря на то, что по инструкции полушубки выдаются арестантам зимою, мы их здесь получили летом и, конечно, не в зачет (с наступлением зимы нам выдали еще по одному, так что потом у всякого оказалось по два полушубка).