Глава вторая
УНИВЕРСИТЕТСКОЕ ВРЕМЯ И НАЧАЛО МОЕГО НАРОДНИЧЕСТВА
В то время условия русской жизни были таковы, что небогатому человеку-интеллигенту почти некуда было себя девать, помимо государственной службы. Родители мои владели в Каменец-Подольской губернии очень небольшим именьицем, еле поддерживавшим существование нашей семьи (собственно, спасал нас от нужды пенсион, который получал отец в качестве отставного полковника), так что сделаться самостоятельным хозяином-землевладельцем у меня не было возможности.
Надо было выбрать профессию, но долгое время я не мог остановиться ни на каком определенном плане. Не стану рассказывать здесь о своих колебаниях и перемещениях с одного факультета на другой, так как это не представило бы интереса. 1866, 1867 и 1868 годы были глухим периодом студенческой жизни в Киеве. Когда я поступил в университет, я не застал уже никого из участников движения начала шестидесятых годов: участвовавшие в польском деле студенты-поляки значительно раньше разосланы были кто в Сибирь, кто по другим более или менее отдаленным местам России; украинофилы, составлявшие в то время оппозицию полякам, тоже успели повыходить из университета, так что среди студенчества почти не оставалось кружков (по крайней мере я их не знал).
Конечно, существовали студенческие группы или компании, но они нисколько не носили серьезного общественного характера. Так, были шахматисты, собиравшиеся для того, чтобы играть в шахматы и решать задачи; бильярдисты, таскавшиеся по трактирам и т. п. Была одна компания студентов, занимавшихся дебоширничанием и ночными похождениями.
Одно время компания эта, особенно главарь ее К., приобрела даже среди нас популярность. Помню этого человека: красивый широкоплечий блондин с наведенною головою и синими глазами, смотревшими исподлобья; он ходил с толстою палкою, которую называл "дулею" (палка имела род набалдашника в форме дули), составлявшею его орудие, с которым он производил свои набеги. Врагами своими он считал полицию и "марсов" (так называл он офицеров) и при встрече с ними в ночных притонах вступал с ними в бой. Сильный, смелый, проникнутый какою-то сословно-студенческою враждою к военным, полицейским и попам (попов он очень не любил и постоянно мечтал о том, как бы поймать какого-либо блуждающего ночью лаврского монаха, чтобы обстричь ему бороду), К. являлся типичным студентом того времени. Мне нравились в нем его физическая сила, его враждебное отношение к "марсам" и полиции, так как мне казалось, что всякий порядочный студент непременно должен был не любить военных и полицию.
Днем я посещал университетские лекции, но по вечерам нередко, подобно другим, таскался по трактирам, где простаивал иногда за полночь у бильярдов, наблюдая за игрою; сам редко играл, так как не имел денег. Иногда мы просиживали вечера за шахматною доскою, разбирая партии американского шахматиста Морфи, пользовавшегося в то время большою известностью. Так проводилось время в Киеве.
