* * *
В 1925 году я сформулировал, обосновал и ввел в литературу новое понятие (а вместе с ним и новый термин): «дегельминтизация», в котором гармонически сочетаются элементы терапии и профилактики. Дегельминтизация принципиально по-новому ставила вопрос о методах борьбы с гельминтозными заболеваниями.
Начался третий этап развития гельминтологии. Он характеризовался ломкой устаревших представлений в области гельминтологической работы и созданием новых понятий с принципиально новым содержанием. Осудив старые способы лечения гельминтозов человека и животных, которые были полностью оторваны от профилактики, мы разработали принципиально новые, методы. Развивая дальше принцип дегельминтизации, мы с доктором Р. С. Шульцем ввели в практику метод «преимагинальной дегельминтизации» (1934 год), при котором возбудитель заболевания изгоняется из организма «хозяина» на ранней стадии своего развития. Тем самым получается двойной положительный эффект: предупреждается и развитие болезни и загрязнение внешней среды инвазионными элементами.
Практическое применение этих и других новых методов и принципов, разработанных коллективом советских гельминтологов, дало весьма полезные результаты в области медицины и ветеринарии: началось вначале медленное, но постепенно нарастающее наступление на гельминтозного врага комплексными силами деятелей науки и практики. Гельминтологию стали не только признавать, но и реально ощущать и оценивать результаты ее усилий органы ветеринарной службы и здравоохранения.
В 1925 году мы, гельминтологи, участвовали на многих съездах и конференциях. Тогда в Москве проходил 2-й Всероссийский съезд зоологов, анатомов и гистологов. Моя лаборатория приняла в нем активное участие: было прочитано 7 докладов. Могу сказать одно: самые крупные зоологи отнеслись к докладам на гельминтологические темы не только лояльно, но и весьма сочувственно. Особо благожелательно отнесся к нам профессор Николай Михайлович Кулагин.
Первый смотр гельминтологических сил советской научной школы на съезде биологов прошел, надо сказать, блестяще.
Как раз в разгар работы этого съезда над Московским ветеринарным институтом нависла угроза ликвидации: вышестоящие организации решили слить Московский институт с Ленинградским. Встал вопрос о судьбе гельминтологического музея. Н. М. Кулагин, боясь разрушения музея, советовал мне добиться помещения его в Политехнический музей. По поводу ценности гельминтологического музея съезд вынес специальное постановление.
Поскольку гельминтологический музей был дорог мне в большей мере, чем кому-либо другому, я, конечно, не допускал и мысли о его разделении. В итоге музей был оформлен как собственность гельминтологического отдела ГИЭВ и оставлен в Москве.
В мае того же 1925 года в Москве работал IX Всероссийский съезд бактериологов, эпидемиологов и санитарных врачей. Съезд заслушал мой доклад на тему: «Современные представления о роли паразитических червей в патологии» и доклад Чарушина (совместно с Дьяковым) «О гельминто-фаунистическом статусе населения города Москвы».
В промежутке между зоологическим и эпидемиологическим съездами я по приглашению директора Химико-бактериологического института имени Тимирязева Н. В. Колпи-хова ездил в Архангельск. На научной конференции этого института я прочел доклад «Значение гельминтологии для медицины», а на следующий день на заседании секции «Природа» Архангельского общества краеведения — доклад на тему: «Роль краеведческой организации в деле изучения паразитических червей Северной области».
Здесь, на севере, зародилась идея организовать экспедицию в Северо-Двинскую губернию. Идея была осуществлена в следующем, 1926 году.
Свободное копирование
