Обретённое лето - 25

 В Медвежьегорск прибыли около половины шестого. Поезд до Кеми уходил в десять с чем-то, и мы сразу отправились на почтамт, где каждый рассчитывал получить какую-то корреспонденцию. Кроме того, сюда нам должны прислать книгу Зощенко. Начали мы с того, что сели в автобус, идущий в противоположную сторону, и выяснили это уже тогда, когда взяли билеты. Уступая настоятельным рекомендациям, почти просьбам отдельных пассажиров, а также молодой кондукторши, решили уж ехать до конца, благо это не так далеко, а потом на этом же автобусе вернуться обратно. Кондукторша клятвенно обещала доставить нас до места.

 Проехали город из конца в конец и вышли, наконец, на нужной остановке. Но на почту мы вошли так, как врывается в город неприятель: с шумом, грохотом и воплями. Сначала Славка, идущий первым, не заметил какую-то трубу, проходящую над полом, споткнулся об нее и завалился на пол, ударился при этом головой о вторую дверь и сложился пополам на узкой площадке. Его подняли, отряхнули, вытерли слезы и затем стали просачиваться собственно в почтовый зал. При этом последний из нас (это была, конечно, Алена) не придержал тяжелую дверь: сработала мощная пружина и стекло разбилось вдребезги. Шум, звон, паника. Мирные посетители почты заметались по комнате, прячась куда попало. Одной дамочке сделалось плохо и ее унесли. Большого труда стоило всех успокоить. Принеся многочисленные извинения сотрудникам и посетителям, мы собрали стекла и выкинули их подальше, распрямили трубу, согнувшуюся при падении нашего товарища и, наконец, приступили к делу. Каждый получил причитающуюся ему корреспонденцию , а также долгожданную посылку, сами отправили домой письма и открытки. Но только книгу Зощенко, как ни доискивались, не обнаружили. Проверили всю почтовую документацию, но никаких следов книги. Это нас порядком опечалило, так как ужасы прочитанного и пережитого надоели до чертиков, хотелось чего-нибудь поядренее. Однако, делать было нечего, не обыскивать же кулуары почтамта.

 С горя пошли обедать в столовую. Медвежьегорск – перевалочный пункт туристов, мы уже на вокзале встретили пару групп, но сейчас – и это по всему видно – сезон уже заканчивается. Поэтому симпатичная официантка в столовой, соскучившаяся по информации, досконально выпытывает у нас, кто мы есть такие, откуда и куда держим путь. Отвечаем уклончиво. Не выдавая основной цели нашего путешествия.

 Из столовой Митрич (книга-то его) опять отправился разыскивать пропавшего Зощенко, а мы потащились к вокзалу пешком, по очереди неся нашу увесистую посылку. Встреченные медвежьегорцы (а может медвежатники) с нескрываемым интересом и удивлением глядели на шествие бродяг в странной униформе, в потрепанных штормовках и голубых пилотках с нашитым вопросительным знаком. Кто-то высказал мысль, что это, должно быть, приехали иностранцы, и, не скроем, нам это польстило.

 .А Медвежьегорск неплохой городишко. В основном он сделан из дерева, включая административные здания, баню и ресторан. Но ни один дом непохож на другой, и по улице – видимо, она одна из центральных – идти очень приятно. Город этот один из самых молодых в Карелии, ему немногим больше полувека. «Большой скачок» в своем качественном и количественном развитии (не путать с китайским) Медвежьегорск сделал в тридцатые годы, когда заключенные строили неподалеку Беломорканал.

 Очень красив каменный щит города, полукругом идет цепь высоких и красивых гор: Медвежья, по имени которой и назван город, далее Живья, Чудова и еще какие-то поменьше. Есть еще река под названием Вичка (Вичка-речка) и на ней небольшой, но красивый водопад.

 Во время войны здесь были большие бои. До сих пор сохранились вырубленные в граните немецкие укрепления, которые были взяты с большой кровью.

 Сейчас Медвежьегорск строится и хочет стать современным.

 Есть у города еще одна слабость: он явно неравнодушен к цыганам, и они платят ему той же монетой. Может быть, их и не очень там много, но уж больно они бросаются в газа: на почте цыгане, в столовой цыган и цыганка, и на привокзальной площади тоже. Одна молодая и очень симпатичная цыганочка, услышав, как Славка сетует на отсутствие курева, сказала, что оно есть в ресторане на вокзале. Но ему нужно не что-нибудь, а только махорка, - другого, вишь, он теперь не курит. Цыганка, смеясь, сказала, что «девки целовать не будут», но это его, видимо, не смущало.

 В скверике, где мы ждали поезда и Димку, присутствовала еще одна группа туристов, гораздо замызганнее, чем мы. Делили что-то и при этом ссорились. Нам делить было нечего, кроме конфет, которые слиплись от святухинских дождей и от времени. Фантики мы выбрасывали в урну (остатки воспитания), но попасть в нее никак не могли. А минут через пять налетела куча детворы и устроила настоящую драку из-за этих липких бумажек, отталкивали и тузили друг друга, визжа как поросята.Наконец, взъерошенный счастливец бережно спрятал последний измятый фантик в карман под завистливыми взглядами остальных, которым меньше повезло.

 Конечно, мы бы отдали конфеты этим ребятишкам, прибеги они немного раньше.Но к моменту их появления ничего у нас уже не осталось.

 Вскоре пришел командор и объявил, что разговаривал с Москвой. Там ему сказали, что Зощенко был отправлен бандеролью на следующий день после заказа, то есть четырнадцатого августа. С тех пор прошло уже десять дней и за это время он уже должен прибыть в Мелвежку, однако где-то заблудился. Очевидно, работники почтамта до сих пор считают, что Зощенко запрещен, а посему опечатали бандероль до выяснения обстоятельств. На всякий случай Дима оставил на почте уведомление о том, что буде книжка когда-нибудь объявится, то пусть отправят ее обратно. Но – теперь об этом можно говорить открыто – она исчезла с концами, больше мы ее не видели.

 А вечером мы уехали из Медвежьегорска. Распихали по рюкзакам последнюю нашу посылочку, взяли билеты до Сегежи, справедливо рассудив, что ночью в общий вагон вряд ли сунутся контролеры, а ранним утром уже будем в Кеми. На этом сэкономили ровно половину стоимости билетов.

 На всякий случай сняли пилотки и штормовки, чтобы не мозолить глаза проводникам и не привлекать внимания своим одиозным видом. Когда будем выходить, у нас будет видимость совсем другая.

 Но проводникам отнюдь не до нас, они заняты более важным делом, - пьют.Когда мы с Ганькой и Славой курим в тамбуре, один их них рискнул сунуться туда, но увидев нас, махнул рукой: - Ну, раз бородачи, то все в порядке, - объявил он и скрылся.

 Антураж общего вагона обычен: солдаты, матросы, женщины с грудными младенцами на руках, старухи с бидонами и мешками. Ну и, понятно, туристы. И еще какой-то старик, время от времени начинающий искать какого-то Федю среди нас. За этого Федю он принимает по очереди каждого из нас и пытается в чем-то убеждать. Одному говорит, что пора вставать и спешить на сборный пункт; другому объявляет о том, что с ним (с кем?) связываться не стоит, а третьему плетет что-то вообще невнятное. Нам это изрядно надоело, да и вставать завтра в несусветную рань, поэтому сразу же и завалились спать, благо вторые полки кое-где свободны.