По пути проезжали мимо совсем маленьких деревушек, мимо пашен и просто полей с травой по пояс. В одной из деревень народ собирался на покос, старики и бабы точили косы, а кое-кто уже потянулся на место сбора. Видели покосившиеся кресты, ветхие мельницы, мостики через канавки. Опять мелькнуло оно, Онего, которое, казалось, было везде и всюду, никуда от него здесь не денешься.
...Грозные времена стояли некогда на Руси. Воевала она со шведами, немцами, поляками, литовцами и татарами. С юга и востока строила засечные черты, где города и остроги чередовались с заградительными линиями из лесных завалов. День и ночь дозорные чутко всматривались в даль, не покажется ли в степи облако пыли, не идет ли татарская конница. "Огонь пожирал города. Кровь отцов наших и братьев, как вода, напоила землю. Села наши поросли молодым лесом, слава наша поникла, красота наша погибла..." - писал современник.
Поистлела, сгорела дотла
летопись,
Поселился в пустых куполах
нетопырь,
Проросла лебеда на костях
воинов,
Отзвенела, рассыпалась в прах
вольница..
Шли мечом по Руси и огнем
недруги,
Только Русь не отдали внаем -
нет другой!
Кровь чернее угля запеклась на мечах
половцев,
Этой кровью земля на вершок на полях
полита
Табуны разбрелись далеко,
скрылися,
Обмелели, ушли глубоко
криницы,
Полонянок тащили на круг
за косы
И мертвела вода у запруд
в запустьи.
Горек хдеб на Руси, горек мед на Руси,
горе нам!
Будет где погостить, будет чем угостить
воронов.
Уходили с добычей враги
за море,
И в посадах не видно ни зги -
зарево.
Там, где был стольный град, только воронов грай,
плевелы.
Но любая пора улетает за грань
времени.
Сколько лет пронеслось, сколько зим намело -
ну так что ж?
Сколько верст пролегло и воды утекло -
не сочтешь.
Замер цокот копыт и тяжелый гранит
сплавился,
Кто положен на щит, кто землею зарыт -
слава им!
От нечего делать в этой долгой дороге я и придумал все это. Конечно, здесь мой пафос перехлестывает через край, перевешивая все остальное, включая мое слабое умение в рифмоплетстве. Но тогдашние эмоции все же постарался донести до читателя. А вообще в транспорте никогда не получается чего-то путного.
Народа в автобус постепенно набилось столько, что больше он уже никого не брал и нигде не останавливался, несмотря на жесты отчаяния ожидавших его людей и их проклятья, летевшие вслед нашей колымаге.
В автобусе мы услышали финал той истории, свидетелями начала которой стали десять дней назад в глухой деревушке Усть-Яндома. Она черной чертой прошла через всю карельскую часть нашего похода. Оказывается, моторист был арестован сразу же по возвращении в Великую Губу вечером того дня, когда мы ушли из Усть-Яндомы. Два дня его продержали в кутузке там же в Губе, затем перевезли в Петрозаводск, где будет, говорят, показательный суд. Видимо, затем, чтобы никому было неповадно пить в таких количествах бормотуху под названием вермут и размахивать ножом направо и налево. Говорят еще, что моториста ждет не меньше двенадцати лет. Поистине, худая слава по земле ползет. Хорошо бы она не успела доползти до Соловецких островов, куда мы направляемся.
Свободное копирование
