Приложение 4 к главе IV
Указ Его Императорского Величества Самодержца Всероссийского Из Правительствующего Сената Орловской палате гражданского суда
По указу ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА Правительствующий Сенат в общем московских департаментов собрании слушали:
Записку из дела, перенесенного в общее собрание московских департаментов Правительствующего Сената из 8-го департамента, за происшедшими в оном у гг. сенаторов разными мнениями, а в 8-й департамент поступившего 25 февраля 1845 г. из оной палаты по апелляции коллежской асессорши Александры Александровой о духовном завещании отца ее, действительного статского советника Семена Викулина, учиненном им на движимое и недвижимое имение.
Приказали: При рассмотрении по апелляции коллежской асессорши Александровой дела о духовном завещании умершего действительного статского советника Викулина встречаются два основных вопроса: 1-й о подлинности завещания и 2-й о существе и действительности пред законом распоряжений завещателя.
1-е о подлинности завещания.
Для разрешения вопроса, есть ли законное основание сомневаться в подлинности завещания Викулина, Правительствующий Сенат принимает в соображение:
А), что завещание во всем его пространстве на четырех листах писано и в окончании подписано рукою самого завещателя, и против этой самоважнейшей стороны Акта нет прямого извета в фальшивости;
Б), что завещатель сохранил до самой смерти все здравомыслие, о том утверждают сами оспаривающие завещание дети Викулина от первого брака;
В), что возражение их против завещания, будто бы оно собрано из разновременного состава духовных завещаний умершего отца их, не только ничем решительно не доказано, но и совершенно опровергается сделанными рукою самого завещателя оговорками всем исправленным в завещании погрешностям. Остается обозреть возражения против формы завещания и сличить их с открывающимися по делу обстоятельствами.
Первое возражение. Что год, месяц и число написаны не в начале, а в конце и не складом с цифрами, самого же числа завещания совсем не выставлено. 647 ст. X т. Св[ода] зак[онов] гражд[анских] (изд. 1842 г.), на которой постановлено то возражение, относится к написанию крепостного акта, на кои существуют установленные или общепринятые формы, а не к домашним духовным завещаниям, для которых однообразной формы нет.
Второе возражение. О нескрепе завещания по листам, неуместно за силою 856 ст. т. X, которою скрепа по листам требуется в сложных завещаниях, писанных не рукою завещателя; разумеется, с тою целью, чтобы предупредить подшивку не скрепленных листов, но завещание Викулина все писано собственной его рукою.
Третье: Непоименование в завещании переводимых с одних селений в другие людей без земли, о которых список должен бы находиться при завещании. Сие упущение собственно к исполнению завещания нисколько не ослабляет достоверности его и необходимой по законам формальности.
Четвертое: Неозначение в свидетельских подписях Лосевым времени, а Кустаревским рода акта и звания завещателя. Никогда не было, ни теперь нет прямого правила, чтобы свидетели, подписывающиеся на актах, непременно означали время; по общему правилу свидетели тре буются для того, чтобы в совершении актов не происходило подлога (т. X, ст. 684); по сему существо свидетельства на завещании состоит в удостоверении токмо подлинности завещания, самоличности завещателя и личном убеждении свидетелей в здравом его уме и твердой памяти при предъявлении им завещания (ст. 871). За означением же всех сих подробностей, а также рода акта и звания завещателя, в подписи первого свидетеля, удостоверительная подпись в том же другого лица и в сокращенном ее виде совершенно достаточна и соответственна с общепринятой формой. Завещание не теряет достоверности и в тех случаях, когда оно подписано свидетелями не в одно время и не в одном месте.
Пятое: Отречение священника Лосева от свидетельской подписи. Разноречивые показания Лосева не могут поколебать подлинности завещания, потому что при первоначальном допросе, произведенном Лосеву в присутствии Елецкого уездного суда, при начальнике губернии, жандармском штаб-офицере, члене гражданской палаты и духовном депутате, он, Лосев, добровольно и не принужденно утвердил на письме, что предъявленное ему в том присутствии составленное в январе месяце 1841 г. от имени покойного Викулина духовное завещание подписано его, Викулина, рукою и ему было предъявлено им лично, причем он видел и нашел его, Викулина, в здравом уме и твердой памяти, почему и свидетельская на оном завещании подпись сделана его рукою по личной просьбе завещателя Викулина. Показание это, подписанное самим Лосевым и удостоверенное подписями всех вышеозначенных чиновников, заслуживающих полное доверие, отстраняет дальнейшее отречение того Лосева. Впрочем, и в самых уже отрицательных показаниях его, при внимательном соображении их, обнаруживается только сомнительная двусмысленность, свидетельствующая в пользу завещания; ни в одной бумаге он не назвал свидетельской на завещании подписи ложной и подписи не его руки, но не признает ее своею потому единственно, что завещания, писанного в январе месяце 1841 г., он в то время не свидетельствовал, а подписывал в мае месяце 1841 г. завещание, будто бы составленное в том же месяце. Подобное завещание, составленное Викулиным в мае месяце не в 1841 г., а в 1840 г., засвидетельствованное тем же Лосевым и прапорщиком Салтановым, хотя и оставленное без действия, но сходное в содержании с завещанием 1841 г., представлено к делу для доказательства, и по сличении обоих завещаний подписи под ним Викулина и Лосева признаны во всем сходными и не имеющими никакой разницы. Сличение подписи несовместно только с явочным порядком, но при судебном рассмотрении всякого акта, оспариваемого в подлинности, не исключая и завещания, составляет по 2355 ст. доказательство несомнительности акта, а при отсутствии извета на подлинность завещания закон дозволяет иногда свидетельствовать акт, даже и без спроса свидетелей (ст. 873); допустить же наилучшего свидетеля в неопределительные объяснения, противные сделанному им письменному удостоверению, не только опасно, но и противно всегдашнему правилу законодательства охранять неприкосновенность последней воли завещателей, принимая спор не иначе, как с ясными и положительными доказательствами.
Шестое: Отвод свидетеля Кустаревского. Противная сторона отводит свидетельство его тем, что он был прежде под судом за злоупотребление по службе и впоследствии занимался делами Викулина, но как в первом случае Кустаревский освобожден от ответственности по Всемилостивейшему манифесту и не осужден, а второй случай не подходит к разряду препятствий, исчисленных в 875 ст. X т., то отвод Кустаревского не заслуживает никакого уважения; а если принять в соображение совершенное доверие к нему завещателя, доказанное по делу письмом, которым он, Викулин, просит у Кустаревского совета к ограждению второй жены завещателя от враждебных намерений детей первого брака, то показанию Кустаревского следует дать полную и несомнительную веру.
Седьмое: Замечание, что 24 мая, когда Кустаревский свидетельствовал завещание, Викулин не мог быть в Москве, опровергается представленным одним из спорящих, именно Алексеем Викулиным, письмом мачехи его от 10 июня, которым она уведомляла, что уже три недели как она с отцом его в Москве.
Восьмое: Ошибки в завещании. Ошибки сии заключаются в том, что завещатель поручил жене своей отпустить на волю дочь дворового человека Музалькова, Татьяну, которая в 1831 г. умерла, а семейство Мироновых, состоящее из 3 душ, показал в числе пяти душ, но как подобные ошибки не представляют ни малейшего сомнения ни в точности лиц, коим завещано имение, ни в самом имении, завещаемом каждому лицу, то 847 ст. X т. об очевидных ошибках, препятствующих утверждению завещания, не может быть применяема к завещанию Викулина.
Девятое: Возражение, что завещатель поручил внуку свою Марью попечению жены и советовал без ее согласия не выходить замуж, тогда как она, Марья, была помолвлена уже за Муравьевым самим завещателем. Это возражение не имеет никакого основания, потому что свидетельством Елецкого земского суда удостоверяется, что помолвка Марьи Викулиной за Муравьева была 4 мая 1841 г., следовательно, после составления завещания, да если бы даже прежде того он дал слово выдать ее за Муравьева, то как намерения его могли измениться, а притом и после помолвки часто открываются препятствующие обстоятельства, в таком случае осторожность завещателя и совет его, как главного в семействе лица, не были лишние.
Десятое: О существе и действительности пред законом распоряжений. В отношении к сему предмету Правительствующий Сенат обращается прежде всего к общему вопросу. Помещение в духовном завещании некоторых распоряжений противозаконных, хотя бы относились к главным и общим его предметам, влечет ли за собою уничтожение всего завещания или сих именно распоряжений с оставлением прочих в своей силе? Вопрос сей прямо разрешается положительным законом: в 850 ст. зак[онов] гражд[анских] сказано:
Если в завещании допущены распоряжения, законам противные, то сии распоряжения суть недействительны, но при сем все другие распоряжения остаются в своей силе; сообразно сему всегда действовала и ныне действует судебная практика; что в завещании незаконно, то уничтожается, а что законно, то исполняется и приводится в действие.
После сего и в настоящем деле остается только применить силу закона к подробностям завещания и определить, которые в завещании должно признать незаконными и потому недействительными, которые не нарушающими закон, а потому подлежащими исполнению. К числу первых распоряжений, необязательных для наследников принадлежат:
1-е) Ограничение наследников, чтобы не переводили завещанного имения в постороннее владение и не закладывали, кроме как в опекунском совете, исключая деревни Колодезной. По подобному делу о завещании бригадирши Лопухиной в Высочайшем указе, состоявшемся 18 ноября 1839 г. и вошедшем в 6-е продолжение Св[ода] зак[онов] гражд[анских] в примеч. к 833 ст. между прочим объяснено, что владелец благоприобретенного имения располагает им свободно и неограниченно, может дарить и завещать его по собственному произволу, имеет даже право силою завещания обязать избранного им наследника, на время жизни его, к исполнению некоторых по имуществу распоряжений, каковы, например, денежные выдачи (ст. 905) и тому подобное, но по смерти сего лица, когда завещанное ему имение обращается в разряд имений наследственных, ни в порядке управления, ни в порядке дальнейшего его перехода произволу первого вотчинника подлежать уже не может; на сем основании повелено признавать недействительным распоряжение Лопухиной о порядке наследования после дочерей ее имением, которое она им завещала и которое, поступив в их владение и обратясь уже в имение родовое, не подлежало более действию завещателя. Подобно сему следует признать недействительным распоряжение Викулина, ограничивающее наследников в правах свободного распоряжения имением и в порядке перехода имения сего после их смерти.
2-е) Предоставление завещателем родовой его земли в пользу одной только дочери Татьяны Норовой недействительно, за силою 889 ст. X т., по словам которой родовые имения не подлежат завещанию; остальные предметы завещания, не исключая устранения Викулиным сыновей Алексея и Петра от участия в наследстве благоприобретенным недвижимым имением, с назначением только им пожизненного денежного содержания из доходов с деревень, отданных сыну Семену, должны быть приведены в действие на точном основании вышеизъясненного примечания на 833 и 888 ст., предоставляющих владельцам благоприобретенного имения право располагать им свободно и завещать неограниченно, и против тех законных распоряжений завещателя никакой спор наследников не может быть допущен.
В заключение всего следует заметить, что на решение Орловской гражданской палаты, утвердившей духовное завещание Викулина, есть апелляция от одной только дочери завещателя Александровой, а прочие наследники, оставя означенное решение палаты без апелляции, тем самым добровольно подчинились последствиям оного. Вследствие всех вышеизложенных соображений Правительствующий Сенат полагает:
1-е. Духовное завещание действительного статского советника Викулина, как в подлинности не подлежащее никакому сомнению и в законную форму облеченное, признать действительным и утвердить во всей силе в отношении распределения по оному благоприобретенного имения, движимости и денежного капитала.
2-е. Распоряжение Викулина о порядке наследования после жены и детей завещанным имением, которое по смерти их должно обратиться в разряд имений наследственных, равно ограничение их в праве свободного управления и распоряжения тем имением, признать недействительными.
3-е. Равно уничтожить в отношении апелляторши Александровой сделанное Викулиным предназначение родовой земли в пользу одной дочери Татьяны Норовой, и предоставить ей, Александровой, право на получение указной части из сей родовой земли.
4-е. Жалобу коллежской асессорши Александровой на решение Орловской гражданской палаты по всем прочим частям оного оставить без уважения и, наконец,
5-е. Поступок священника Лосева, который при отобрании от него в Елецком уездном суде узаконенного допроса в присутствии начальника губернии, жандармского штаб-офицера, члена гражданской палаты и духовного депутата, утвердя по определенной законом форме подлинность предъявленного ему завещания Викулина и своей подписи на оном, сделал впоследствии противоречащее показание о подписании им будто бы не того, а другого завещания, составленного Викулиным позже, и, вместо всяких о том доказательств, выдал в подобном смысле письмо сыну завещателя Семену Викулину, как, напротив того, подлинность завещания отца Викулина, первоначально Лосевым утвержденного, независимо от сего подтверждается всеми прочими обстоятельствами дела, представить рассмотрению духовного начальства, об исполнении чего с обращением подлинного дела и о взыскании с коллежской асессорши Александровой гербовых пошлин за употребленную в Сенате бумагу 56 лис. в Орловскую гражданскую палату и послать указ. Означенное дело при сем препровождается.
Июня 19 дня 1847 года.
Свободное копирование
