12 ноября 1998 г.
Сегодня у Вали день рождения. Вчера я, несколько оправившись после очень тяжелого приступа, а затем и, видимо, гриппа (с лихорадкой), испекла пирожки с капустой и с яйцами, сделала холодец и салат. Сейчас позвонила Ярославцевым, чтобы приходили к ужину. Валя поехал по делам в Университет, а потом к Ване в университет, т.к. дела Ванины все еще подвешены (паспорт), хотя Валя сделал сальто, чтобы оплатить его учебу за 1-ю половину года (до обвала 17 августа этими же суммами можно было оплатить 3-4 раза по полгода, плюс было бы время (около 1,5 лет), чтобы накопить следующую порцию денег на последующие два года).
Положение аховое. Я абсолютно не понимаю, сможет ли мы выйти из этой ловушки и как.
Нас кризис буквально уничтожает. За 2 номера газеты нам должны Московский комитет по культуре 20 тыс., фонд 200-летия Пушкина – 20 тыс. Я – только за верстку и макет должна 4000 руб. То есть, пока их не отдам, не смогу мечтать даже о единственном собственно юбилейном номере.
Обещан был нам и президентский грант… Не отдают долги и магазины за уже проданные книги. Фонд Сороса, пожелавший купить толику Блока, тоже молчит. То есть для нас наступило время полного паралича.
Ни дела, ни быта. Ваня говорит: даже на жвачку денег нет.
А еще напряг – от того, что Ваня в распределении собственного времени – меры не знает. Уходит, когда я едва успеваю проснуться, т.к. засыпаю для своего состояния здоровья поздно, приходит, когда я уже вынуждена лечь и ни на какое общение в 12-м часу ночи не способна. Где он так подолгу бывает? Видим его, строго говоря, только по воскресеньям, да и то он этот день забивает конвейерными встречами с мальчишками. Сразу по 2-4-5 человек, иные появляются в 23 часа. Говорю, мол, Ваня, ну можно же и сократиться к ночи-то; он – мама разрешала, мол, дома – не опасно, а не понимает, что после 23 часов у бабушки и дедушки уже сил нет, надо и прилечь, да и в туалет спокойно сходить, не думая, что наткнешься на молодого человека, который почему-то считает, что в приличный дом можно придти и в двенадцатом часу ночи. Ваня обижается, а более того, говорит: так всегда, мол, будет, хотя речь идет только о том, чтобы он «сократился» в этом на час-полтора. Тем более, что, разгоряченный бесконечным общением, он не собирается к понедельнику, утром носится, забывая то одно, то другое, опаздывает etc. И вся неделя вот такая. Не хочет знать меры, ну никак. И все время ворчит, упрямится из-за ерунды, как маленький.
…Правда, когда было 3 дня «праздничных» 7-9 ноября и отоспался, и с мальчишками наобщался, и пол в кухне очень хорошо на этот раз (в отличие от предыдущего, халтурного) вымыл. Но уже за молоком и хлебом сходить, т.е. второе домашнее дело сделать – на это его не хватило, пришлось снова деду положение выправлять: хлеб и молоко на неделю закупать, т.к. в будние дни у деда на это сил не хватает, а Ваня приходит, когда все магазины закрыты.
Нейдет из головы наше положение дел, да еще болезнь: я едва смогла набрать номер конторы нашей, и хорошо, что Валя в это время был там. Иначе… Приступ был адский…Валя примчался, спас.
Я в магазин совсем, увы, ходить не могу, рука, плечо, спина совсем не позволяют. Мне бы сидеть за письменным столом, да и то – оберегая шею, наклоненная над письмом голова в одной и той же позе – это тоже стало очень болезненно на позвоночнике отражаться, инспирируется приступ нестерпимой боли.
…Валечке – 65. Терпит трудности молчком, как верблюд, сказали бы в другом месте. Правда, раздражен часто, становится «не трожь меня». Да еще и Олег – на его плечах и на его психике; а ведь 45 лет мужику – сыночек (да и мать его – алкоголичка – в придачу, да соседка какая-то сумасшедшая ли, истеричка ли, любопытствующая ли, собутыльница ли) имеют наглость сюда названивать. Сорок лет не дает эта мадам о себе забыть. А поскольку она такая никому и не может быть нужна, как к выручалочке, «сыночек» и его мать постоянно обращаются к Вале за помощью, самой неожиданной, всяческой.
И последний год почти не было недели, чтобы Олег, как в скорую или в пожарную охрану, не приезжал сюда. Валя говорит (очень напрягаясь), когда раздается Олегов звонок в дверь: «Это ко мне». Я – сижу, не высовываясь, чтобы не лицезреть 45-летнее пьяное сокровище, к тому же он всегда грязен – с головы до ног. Как чистить ботинки или мыть руки после туалета – он не знает совсем.
«Если бы ты видела, на каких простынях они спят,» – сказал недавно Валя и взял для них моющего порошка. Абсурд и нелепица. А меня даже от воображения, на чем они спят, воротит. Давно видела, и давно все знаю – десятки лет.
…Пришла девочка из МГУ с материалом… Прерываюсь.
…Пришел человек, по фамилии Сидоров, из МО – с предложением (с кучей очень плохо написанных бумаг) к правительству и МО и т.п. издать двухтомник военно-патриотического Пушкина. Резон в этом определенно есть – хоть призывники и новобранцы по первому разу (большинство) возьмут в руки тексты Пушкина – сначала по команде: мол, всем в порядке воспитательном, пока служишь в армии, надо эти 2 томика знать… Но все бумаги надо по-человечески переписать, а на бланке – поддержку этой идеи от Пушкинского комитета, Автографа тож.
Свободное копирование
